В первой части интервью Рожковой читайте о том, как НБУ защищает свою независимость, как будет снижать учетную ставку, возможны ли обещанные бизнесу кредиты под 5%, какие требования выдвигает МВФ и как сохранить стабильность ПриватБанка.

– Завершается обновление менеджмента госбанков, от которых НБУ требует улучшения работы с NPL. Каких конкретно действий с NPL вы от них ждете?

– Мы встречались с набсоветами Ощада и Укрэксима и высказали одинаковые пожелания. Мы хотим, чтобы менеджмент подготовил покейсовый план. Это несложно сделать, поскольку топ-20 заемщиков – это 80% портфеля NPL. По каждому из них надо, чтобы менеджмент подготовил план с разными опциями: реструктуризация, взыскание имущества и т.д. Менеджмент должен посчитать чистый денежный поток, а набсовет должен разобраться, утвердить план и получить для него одобрение собственника. Важно во всех этих случаях просчитать влияние на капитал. А дальше смотреть разные варианты: идем по закону о финреструктуризации, просто реструктуризируем, взыскиваем имущество и т.д.

– Одним из способов давления могла стать публикация списка крупнейших должников госбанков. Это предлагал экс-министр финансов Александр Данилюк, но никто в Раду такой законопроект не подал. Почему? Эта идея считается рискованной?

– Мы пытались несколько раз опубликовать такую информацию, но нас все время останавливают и говорят, что это банковская тайна. ФГВФЛ начал публиковать, но по их должникам уже нет банковской тайны. В законопроекте № 2571 предусмотрено, чтобы раскрывались дефолтные, просроченные кредиты, если они выданы связанным лицам. Но пока дальше мы не продвинулись, поскольку все юристы говорят, что это раскрытие банковской и коммерческой тайны, это может быть использовано конкурентами.

– Почему затягивается согласование набсоветов Ощада и Укрэксима? Говорят, что у Игоря Митюкова конфликт интересов из-за работы в набсовете Нацдепозитария?

– Мы получили от Укрэксимбанка документы по двум назначенным членам набсовета, но они не совсем полные. Также мы получили отдельные документы по трем членам набсовета Ощадбанка, в том числе по Митюкову. Еще по двум членам набсовета документы пока не были поданы. Мы рассмотрим вопрос о согласовании членов набсовета и Ощадбанка, и Укрэксимбанка после получения полных пакетов документов. - Также мы ожидаем юридическое обоснование по господину Митюкову и выводы сможем сделать только после его анализа. Знаю, что Митюков тоже делал юридическое заключение. Мы все изучим и примем решение.

– Конфликт с набсоветом Ощадбанка начался с его решения о продления контракта главе правления Андрею Пышному. Новая глава набсовета Байба Апин называет контракт «действующим» и не анонсирует увольнение Пышного. НБУ согласен с этим?

– Мы же не о Пышном, а о процедурах. Кабмин, как собственник, сказал, что топ-менеджмент всех госпредприятий должен пройти конкурсный отбор. Это в равной степени касается и госбанков. Конкурс до сих пор не объявлен, поскольку в Ощаде только недавно появился кворум в набсовете. Конкурс в Укрэксиме был раньше объявлен, поскольку там кворум раньше сформировался. Мы встретились с набсоветом Ощада. Нельзя требовать от них, чтобы они, как только их назначили, тут же объявили конкурс. Перед объявлением конкурса надо понимать, как будет развиваться банк. От этого зависит, какие люди и с каким набором компетенций должны прийти на конкурс. Нужны ответы, что банк будет кредитовать: «Нафтогаз» и «Укрзализныцю» или малый и средний бизнес? На этот вопрос без понимания концепции не ответишь. Когда мы встретились, я им сказала, что нет времени писать новую стратегию, но надо ревизировать бизнес-модель. Тогда вы поймете задачи, какие компетенции нужны, и сможете объявить конкурс через один-два месяца. Делать это ad hoc неправильно.

– Александр Гриценко остается действующим главой Укрэксимбанка даже после вручения подозрения по уголовному производству, он не был отстранен набсоветом. НБУ нормально смотрит на то, что банки возглавляют банкиры в статусе подозреваемых?

– До решения суда нет приговора, только подозрение, его вина не доказана. Пока нет решения суда, его репутация считается безупречной и никаких санкций НБУ не может быть.

– Международная финансовая корпорация обещала войти в капитал Укргазбанка до конца 2019 года. НБУ уже имеет документы на получение существенного участия?

– Пока нет. Мы все очень ждем, и очень хочется, чтобы эти документы пришли. Должны поступить в начале года.

– Приватизация госбанков требует сокращения доли кредитов госпредприятиям в их портфеле. Где теперь кредитоваться «Энергоатому», «Нафтогазу» и «Укрзализныце»?

– Мы говорим о сокращении доли до приемлемого уровня. Во всем мире крупные компании осуществляют внешние заимствования, потому что на международном рынке можно взять ресурс длиннее и дешевле. Если мы говорим о длинных инвестиционных кредитах, эти компании должны идти на внешний рынок. Они там должны перекредитоваться путем выпуска облигаций. Возможно, в будущем они смогут размещать и внутренние облигации. Короткие кредиты для покрытия разрывов могут быть в госбанках, но это совершенно другие объемы.

– Вы смогли убедить Минфин, чтобы госбанки в 2020 году платили низкие дивиденды, оставив себе больше денег для покрытия новых требований к капиталу?

– Мы сейчас обсуждаем с Минфином, чтобы размер выплаты дивидендов был снижен. В прошлом году это было 90% для ПриватБанка. С одной стороны, мы хотим, чтобы ПриватБанк возвращал государству вложенные в него деньги, но также хотим, чтобы он ужимался, поэтому надо балансировать.

По Ощадбанку и Укрэксимбанку эти дискуссии продолжатся. Например, Ощадбанк с июля 2020 года должен стать участником ФГВФЛ. Будет первый взнос, но именно ежеквартальные взносы – примерно по 330 млн грн – серьезно повлияют на его операционную эффективность.

– Но это больше его годовой прибыли, значит, он сразу станет убыточным?

– Ощадбанк нужно плавно вводить в ФГВФЛ. Мы не хотим, чтобы из-за уплаты взносов банк сразу стал убыточным.

– Как Ощадбанк может быстрее стать операционно эффективным?

– Первое – привести в порядок свои активно-пассивные операции. У него очень низкая доходность активов из-за высокой доли NPL, больших концентраций. При этом ресурсы он привлекает сравнительно дорого. В результате процентный спред близится к нулю. Банк со 100-процентной госгарантией не должен привлекать депозиты по такой высокой цене. Снижение ставки повысит его эффективность. Второе – у него слишком высокий уровень неоперационных расходов. Его коэффициент cost/income ratio – как у худших банков. Третье – это, безусловно, запуск кредитования, в том числе малого и среднего бизнеса. Но нужны программы кредитования, нужна компетенция, это не быстрый процесс. Поэтому мы и говорили набсовету Ощада, что нет времени на раскачку. Нет года-двух для работы над стратегией: нужно смотреть на расходы, затем на проценты по привлекаемым ресурсам, и нужно развивать рыночную компетенцию по рыночному кредитованию.

– А когда возможно появление миноритария ЕБРР в капитале Ощадбанка?

– Чтобы ЕБРР вошел, Ощадбанк должен стать членом ФГВФЛ. В случае принятия законопроекта № 2571 он станет участником Фонда с 1 июля 2020 года, и тогда можно будет садиться и вести предметную дискуссию.

– Вопрос российских банков в Украине ушел с повестки дня после банкротства ВТБ Банка и активного сворачивания Проминвестбанка. Но все равно и ПИБ, и Сбербанк пока остаются на рынке. Учитывая, что все покупатели этих банков разбежались либо не получили согласование НБУ, каким вы видите дальнейшую судьбу этих учреждений?

– Проминвестбанк почти свернулся и не проводит активную банковскую деятельность. Вопрос о сдаче лицензии – это уровень собрания акционеров. Они планируют рассмотреть этот вопрос на собрании 6 февраля. Такое решение было бы хорошим для всех, потому что банк в таком режиме не рабочий.

Другая ситуация со Сбербанком. Решение по нему – это уровень политики самого акционера, хотя у нас нет никаких контактов с ним. Мы как регулятор не общаемся с собственником. Это все осложнено политическими процессами. И для рынка это плохо. Но сегодня Сбербанк также не активничает на рынке. Он сдулся по кредитам, немного сдулся по депозитам. Мы следим за тем, чтобы у него была сверхликвидность, чтобы в случае чего он мог рассчитаться по всем обязательствам. Но если я правильно понимаю, у акционера есть желание попытаться продать банк. Я надеюсь, что уже всем понятно, что номинальным покупателям мы зеленый свет не дадим. Поэтому если это будет международная институция, которая сможет, несмотря на санкции, получить разрешение ЕЦБ на сделку, тогда окей.

– Все ли средние и крупные банки с украинским капиталом сейчас стабильны?

– У нас есть три слабых звена, но пока там ничего критичного. Мы с ними работаем. Они не восстановились полностью после кризиса, несмотря на то что предпринимали усилия. И наша задача помочь им как-то восстановиться. Не хочется никаких потрясений на рынке.

– Правда ли, что Александр Ярославский уже уведомил НБУ о своем желании купить Банк Кредит Днепр у Виктора Пинчука? Как НБУ оценивает эту сделку?

– Все верно, господин Ярославский подал соответствующее письмо о намерениях в начале декабря. Но документы на согласование существенного участия в банке мы пока не получали. На текущий момент сложно оценить сделку, поскольку нам неизвестны ключевые условия, включая размер приобретаемого пакета. Многое также будет зависеть от планов господина Ярославского по развитию банка. Эти и другие вещи мы будем обсуждать с Александром после получения полного пакета.

– РВС Банк заявлял о новом совладельце – экс-депутате Руслане Демчаке. Но при этом НБУ не получал документы на покупку существенного участия. Почему?

– Демчак купил меньше 1%. РВС Банк относится к той категории небольших банков, к которой у нас есть вопросы по бизнес-модели. На сегодня мы понимаем, что для реализации выбранной банком модели необходимы инвестиции в денежной форме. Привлекаемые депозиты населения – это не инвестиционный ресурс для такого развития. Мы постоянно коммуницируем и с собственником, и с менеджментом. У Руслана Демчака всегда было желание иметь банк. Поэтому, может, у него есть планы относительно следующих инвестиций в этот банк, что вполне вероятно.

– Демчак с 2015 года хоть раз подавал в НБУ документы на РВС Банк?

– Серьезной заявки на приобретение доли не было. Он был депутатом, входил в банковский комитет, потом выборы, ему, возможно, было не до бизнеса. Сейчас он уже не депутат, а в прошлом был бизнесменом, поэтому его активность может быть с этим связана. Если он планирует инвестиции, источники его доходов должны быть изучены и проверены.

– Dragon Capital покупает розничный Идея Банк. Что эта сделка означает для рынка: банковский рынок начал привлекать инвесторов или иностранцы хотят уйти?

– История с Идея Банком началась не в Украине, а в Польше. И это требование польского регулятора продать этот актив, поскольку есть вопросы к группе. Для нас сделка по покупке Идея Банка – хорошее решение, потому что в противном случае надо банк закрывать. Если на сегодняшний день банк не может быть поддержан акционером, чтобы он развивался, значит, он будет «хиреть». Потому это хорошее решение. Сам Dragon Capital не вызывает у нас негативных ассоциаций. Эта бизнес-группа владеет бизнесами в Украине, я не вижу тут проблем. Это скорее не банковский сектор стал суперпопулярен, а совпали несколько условий: там – желание продать актив, тут – возможно, есть ресурсы, которые могут быть инвестированы. Dragon нас уже уведомил. Мы будем подробно обсуждать бизнес-план. Это же портфельный инвестор, для них это инвестиция, которая может быть в дальнейшем с прибылью реализована.

– Мы уже видели разный опыт ухода фонда из банка, в том числе и как Платинум Банк после продажи инвестиционным фондом с новым собственником попал в ФГВФЛ!

– Этот вопрос мы будем обсуждать с Dragon Capital. И они это тоже понимают. Это уже сфера наших полномочий – мы же можем не разрешить «выйти» в какой-то момент. Потому что в момент, когда ты хочешь продать, а у тебя нет покупателя, мы не должны оказаться в ситуации «и что дальше?». Мы будем это все обсуждать, когда будем рассматривать структуру сделки, бизнес-план, параметры, желаемый результат для инвестора.

– Вы анонсировали ужесточение требований к капиталу банков, которые занимаются розничным кредитованием? Вы просчитывали, придется ли розничным игрокам искать дополнительный капитал в случае введения новых требований НБУ?

– На сегодняшний момент не придется. Они все имеют запас капитала, готовы к этому. Но мы хотим, чтобы темпы этого кредитования все же замедлялись. С учетом того, что у нас с июля появится и небанковский сектор, который тоже активно работает на этом рынке, мы бы хотели смещать банки в сторону кредитования реального сектора. Это то, чем должна заниматься банковская система. В банках, где потребкредитование – это сопутствующий бизнес, все окей, но там, где это основной бизнес, мы хотим чуть-чуть их притормозить.

– За счет чего должно расти корпоративное кредитование, если депозитная база банков растет недостаточно быстро, а на внешние рынки банки не пойдут?

– Ресурс для кредитования в банковской системе есть. На сегодня у нас коэффициент депозиты/кредиты на уровне 1, в мировой практике – 1,2. В декабре мы решили обнулить с марта обязательные резервы под гривневые депозиты. Мы посылаем банкам сигнал направлять депозиты на кредитование. Сами банки говорят, что понимают, что если они не кредитуют, то «всё». Система имеет избыточную ликвидность. Темпы прироста депозита 12-15% – это нормальные темпы, и будут расти. Мы не ожидаем, что темпы корпоративного кредитования составят 50-100%, ведь они должны коррелировать с ростом ВВП. Только в кредитовании инсайдеров раньше были такие темпы.

– Ставки по депозитам снижаются на фоне низкой инфляции и на фоне снижения учетной ставки. Политики предлагают отменить налог с доходов от депозитов, чтобы затормозить снижение реальной ставки для физлиц. Как в НБУ смотрят на такую инициативу?

– Если говорить о ситуации глобально, то, безусловно, налог с пассивного дохода надо гармонизировать. Есть нулевая ставка налога на доход с ОВГЗ, есть 5-процентная ставка налога на дивиденды и есть 18-процентный налог на проценты от депозитов. Необходимо как-то это гармонизировать. Но при этом надо помнить, что у нас есть бюджет, который верстался по определенным параметрам, включая налог с депозитов. Потому это делать надо, но точно не в этом году, а постепенно, с компенсацией для бюджетных поступлений.

Второй момент – депозит защищает человека от инфляции, при этом он не рискует. Такой пассивный доход не может быть сверхдоходом. 5% инфляции плюс что-то сверху – вот и 10% доходности по депозиту. У нас просто так экономика развивалась – от кризиса к кризису, с инфляцией, и у нас люди привыкли видеть двузначные ставки по депозитам. А по-хорошему доходность бизнеса должна быть выше, чем ставка по депозиту, потому что иначе это просто несправедливо.

– Какие приоритеты вы ставите на 2020 год?

– Наша глобальная задача – правильно сформулировать стратегию развития финансового сектора. Этот документ поможет и нам, и рынку, и мы его будем готовить вместе. Второе – сплит. Это огромный проект, мы работаем над будущим законодательством, думаем над либерализацией его правил. Третье – госбанки. Мы должны сделать их эффективными. К ним есть интерес международных финансовых организаций. Следующее – кредитование. Банковский рынок без нормального кредитного процесса неполноценен.

Через какое-то время мы хотим запустить нефинансовый аудит для банков – это оценка корпоративного управления, процедур и процессов, всех политик банка. Он должен включать больший объем информации по связанным лицам, по операциям. Это для рынка новый момент. Плюс закон о финмониторинге: мы уходим от оценки транзакций и переходим к оценке построения банками антиотмывочной системы и ее работы. Как она работает, начиная с политики набсовета, и опускаясь вниз до операциониста. Мы видим, что банковский рынок уже не придумывает схем. Центр негатива уже не в банках.