На круглом столе будут представлены результаты исследования «Сила репутации банков и клиентов», которое проводил «Финансовый клуб» совместно с «Агентством стратегических решений ShiStrategies».

В дискуссии принимают  участие:

• • Виктория Михайле, председатель правления Альфа-Банка;

  • Сергей Наумов, председатель правления Пиреус Банка;

  • Тамара Савощенко, заместитель председателя правления Укргазбанка;

  • Татьяна Короткая, заместитель бизнес-омбудсмена;

  • Инна Шинкаренко, управляющий партнер ShiStrategies.

  • Михаил Демкив, финансовый аналитик группы ICU;

  • Лада Кримерман, управляющий партнёр HLP Group;

  • Николай Стеценко, управляющий партнер AVELLUM;

  • Андрей Золотухин, управляющий директор Озон Капитал;

  • другие представители украинского бизнеса.

Вопросы для обсуждения на круглом столе:

• Какую информацию собирают банки о клиентах? Как эта информация влияет на принятие решений?

• Финмониторинг: где заканчиваются требования регулятора и начинаются инициативы банка?

• Какие репутационные факторы могут стать причиной отказа банков в сотрудничестве с бизнесом?

• Банк: где заканчивается помощник бизнеса и начинается контролер?

• Как стать идеальным клиентом для банков и идеальным банком для клиентов?

Стенограма круглого столу «Сила репутації банків та клієнтів»

 Модератором круглого столу виступив керуючий партнер «Фінансового клубу» Руслан Чорний.

– Доброе утро всем! «Финансовый клуб» продолжает серию круглых столов, и мы сегодня говорим о репутации. Тема нетривиальная, интересная. Говорим о том, как репутация влияет на банки, на их клиентов. Оказывается, на клиента не обращают внимания, они не знают, что банки собирают информацию и почему отказывают им в обслуживании, не знают, насколько сама по себе репутация влияет на развитие бизнеса как такового. Поговорим о том, что с этим делать, как работать с репутацией и правильно управлять ею; насколько СМИ влияют на репутацию и как фейковая статья может способствовать тому, что банк откажет клиенту в обслуживании. Обсудим правила финансового мониторинга, а также где заканчивается инициатива регулятора, а где – инициатива банков; какие мировые тенденции того, что банки запрашивают так много информации. Попробуем нарисовать портрет идеального клиента.

Сегодня в круглом столе принимают участие: Виктория Михайлё – председатель правления Альфа-Банка; Сергей Наумов – председатель правления Пиреус Банка; Тамара Савощенко – заместитель председателя правления Укргазбанка; Татьяна Короткая – заместитель бизнес-омбудсмена; Михаил Демкив – финансовый аналитик ICU; Инна Шинкаренко – управляющий партнер ShiStrategies; Лада Кримерман – исполнительный партнер HLP Group; Николай Стеценко – управляющий партнер AVELLUM; Андрей Золотухин – управляющий директор компании «Озон Капитал» и другие представители бизнеса.

Мы сейчас поговорим о том, что указано в анонсе, представим результаты исследования, которое мы провели с Инной Шинкаренко, и потом подключим зал – представителей бизнеса, которые не сидят за этим столом. Мы опросили все банки и свыше 1000 компаний. Результаты достаточно интересные. Я хотел бы сейчас дать слово Инне. Для ее компании репутация – не последнее слово. Она получила недавно награду в области управленческого консалтинга «Константинус Эвордс».

Інна Шинкаренко: Добрый день всем! Сегодня мы поговорим о неосязаемом, но очень ценном активе. Вместе с «Финклубом» Агентство стратегических решений ShiStrategies провело исследование о влиянии репутации на взаимоотношения бизнеса и банка.

Первый слайд. Первая тенденция, которую мы увидели: многие компании не знают, какую информацию мониторят, анализируют коммерческие банки для принятия решений. При этом 41% опрошенных компаний сразу ответили, что они не знают, какую информацию собирают банки. Остальные ответили, что им известно, какую информацию собирают банки. Мы решили уточнить, действительно ли так. Мы провели дополнительное анкетирование, и оказалось, что большинство компаний, которые считали, что они знают, какую информацию собирают банки, не в полной мере владеют этой информацией. Это стало интересно, потому что часть опрошенных компаний уже сталкивались с отказами в проведении операций, открытии счетов и предоставлении займов. В то же время все банки ответили, что они являются информационно прозрачными и открытыми.

Второй слайд. 23% опрошенных компаний отметили, что банки отказывали им в обслуживании. Большинство из них не могли назвать основания для отказа.

Следующий слайд. Согласно закону о противодействии отмыванию доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма, существует определенный перечень операций, подлежащих обязательному финмониторингу. Это перевод на анонимные счета за границей или поступления с этих счетов; операции со странами, которые определены правительством как офшорные зоны или такие, которые ненадлежащим образом противодействуют легализации доходов, полученных преступным путем; зачисление средств на счета юрлиц со списанием их физлицу в тот же день; перевод за границу без контракта; получение страхового платежа или возмещения; получение выигрыша в лотерею и т.д. Также определена пороговая сумма для финмониторинга – 150 тыс. грн. Перечень операций, которые подлежат внутреннему финмониторингу, менее четки: слишком запутанные операции, не имеющие четкого экономического смысла, подозрительные операции с одним контрагентом на сумму более 150 тыс. грн в течение дня, а в некоторых банках – все операции, которые составляют или превышают 150 тыс. грн в день. К тому же этот перечень дополнят загадочной формулировкой: «и другие риски». Опросив банки в анкетах, мы определили, что такими рисками могут быть операции на слишком большие суммы, характерные для данного юрлица, и операции с лицами, зарегистрированными в России, а также подозрения в уклонении от уплаты налогов, коррупции и махинациях. Кроме того, если статья 16 закона подчеркивает, что вывод о подозрительности делается прежде всего исходя из характера операций, то в реальности банки опираются на другие источники, такие как сообщения в СМИ, соцсетях, заявления клиентов и третьих лиц.

Мы задали всем банкам вопрос: какова цель финансового мониторинга? Все банки ответили, что целью финансового мониторинга является управление рисками легализации уголовных доходов и противодействие финансированию терроризма, как и предусмотрено профильным законом. Дальше ответы банков отличаются. 94% банков считают целью финансового мониторинга выявление финансовых операций, которые имеют признаки нелегальной предпринимательской деятельности, а также приостановление транзакций, которые могут стать причиной штрафа со стороны регулятора. 88% банков в качестве цели финмониторинга назвали выявление клиентов, склонных к деятельности, которая имеет признаки нарушения законов, и отсекание клиентов, которые могут негативно влиять на репутацию банка. Выявление схем минимизации налоговых обязательств, в том числе с использованием низконалоговых юрисдикций, видят своей целью 56% банков. Еще 13% считают своим долгом также выявлять доходы, с которых не были уплачены налоги. То есть банки имеют более широкий взгляд на задачи финансового мониторинга, чем того требует регулятор.

Следующий слайд. Мы знали, что объем информации, которую собирают банки, большой, но были поражены, насколько. Анализируя клиента, все банки не только пользуются данными с официальных реестров, но и международными базами, публикациями в СМИ и публичными заявлениями.

На основании ответов мы составили список клиентов, которым банки не рады. В их числе компании, которые СМИ уличили в коррупционных действиях, мошенничестве, уклонении от налогов, недобросовестной конкуренции и т.д.

Следующий слайд. В ходе исследования также выяснилось, что более 80% банков могут отказать в обслуживании даже существующим клиентам из-за негативной информации в СМИ и социальных медиа. Как ответил один из банкиров, негативная информация о клиенте из открытых источников является основанием для проведения внутреннего служебного расследования, и, как следствие, может стать причиной отказа клиенту в обслуживании. Банки отказывают в открытии счетов из-за репутационных рисков как нынешним, так и новым клиентам.

По мнению руководителей опрошенных компаний, репутацию в основном формируют клиенты, партнеры, менеджмент. Важна также персональная репутация руководителя и собственника. Затем по приоритетности идут взамоотношения с персоналом, финансовые показатели. А вот разрушают репутацию распространение необъективной информации, слухов, домыслов, в том числе в соцсетях, негативное или необъективное освещение бизнеса в СМИ, конфликты с клиентами, потребителями, органами власти, судебные иски. По мнению банкиров, основными факторами формирования репутации банков является доверие клиентов, прозрачность и полнота раскрытия информации, качество менеджмента, персональная репутация руководителя и собственника, финансовые показатели. А разрушают репутацию распространение необъективной информации, слухов, домыслов, негативное или необъективное освещение деятельности банка в СМИ. Для бизнеса более значимой угрозой являются негативные отзывы клиентов, а для банка более важно мнение регулятора. Корпоративные конфликты, в частности конфликты с сотрудниками, акционерами, по мнению банков и банкиров, не несут серьезной угрозы для корпоративной репутации. Мне показалось, что респонденты недооценивают влияние репутации на лояльность персонала и привлечение сотрудников, а ведь хорошая репутация повышает привлекательность компании на рынке труда.

Итак, как мы видим, что на репутацию компаний и банков больше влияет распространение негативной и необъективной информации в СМИ, слухи, неудовлетворительные бизнес-результаты. При этом многие компании и банки не уделяют должного внимания работе со СМИ, коммуникации с целевыми аудиториями, во время которых и формируется положительное отношение к их деятельности. И как показывает практика, хорошие результаты деятельности не гарантируют хорошей репутации. Люди считают, что если компания ничего не сообщает о своей деятельности, то она ничего не делает. Действия без коммуникации приводят к слухам, домыслам, что является основой для угрозы репутации. Поэтому так важно перейти от практики стихийного формирования репутации к управлению репутацией, то есть к системной работе, к управлению коммуникационными разрывами между компаниями и целевыми аудиториями, чтобы отношения клиентов и партнеров компании максимально соответствовали желаемому.

Целенаправленное формирование репутации начинается тогда, когда руководитель компании осознает, что репутация является ее реальным активом и дает добавленную стоимость.

В ходе исследования выяснилось, что за управление репутацией в большинстве банков ответственны первые лица, что очень хорошо. Некоторые руководители разделяют ответственность с правлением, комплаенс-офицерами, корпоративным секретарем, отделом по связям с общественностью, отделом маркетинга. В 31% банков ответственность за управление репутацией возложена исключительно на отдел маркетинга. В 50% компаний за управление репутацией ответственны собственник и гендиректор. Некоторые руководители разделяют ответственность с советом директоров, отделом по связям с общественностью, отделом маркетинга, HR-управлением. В 22% компаний ответственность возложена исключительно на отдел маркетинга, на пресс-службу, в 14% компаний не отвечает никто. Есть такая фраза: «Все сотрудники управляют репутацией».

В ходе исследования мы подтвердили, что репутация стала одной из главных предпосылок ведения бизнеса, усиливается конкуренция за потребителя, за доступ к дешевым инвестициям, за профессиональных сотрудников. А чем выше конкуренция, тем ценнее репутация. Изменилась информационная среда. С развитием соцсетей информация и ее интерпретация расходятся мгновенно. Соответственно репутация компаний стала чаще подвергаться рискам. Рынки глобализируются, у наемных сотрудников появился больший выбор работы. Поэтому от умения управлять репутационными рисками зависит способность компании удерживать не только рыночные позиции, но и в целом, возможно, выживать. Также мы видим, что банки взяли на себя функции, в частности, контролирующих органов не только по вопросам противодействия отмыванию доходов, полученных преступным путем, но и по вопросам соблюдения нового таможенного и налогового законодательства.

Мы видим, что для банков большое значение имеет такой слабоизмеряемый фактор, как репутация.

Данные риски следует учитывать компаниям при определении коммуникационных задач управления репутацией. Забота о ней в условиях возрастающей конкуренции – не преимущество, а реальная необходимость. Как сказал Генри Форд, «Если вы не занимаетесь своей репутацией, то за вас это сделают другие».

Исследование показало ряд тенденций, которые мы вынесли на обсуждение банков и компаний, хотим посмотреть, насколько это долгосрочная тенденция, и что следует учитывать банкам и компаниям при формировании новых тенденций. Спасибо большое.

– Спасибо, Инна. Я хотел бы подключить банкиров к обсуждению. Каждый из ваших банков принимал участие в этом исследовании. Как вы видели этот рынок? То, что мы увидели сами, нас очень удивило. Мнения банков и их клиентов сильно отличаются. Как два разных полюса, и не видят друг друга. Представители компаний часто не понимают, какую информацию о них собирают банки и зачем. Виктория?

Віктория Михайльо: Доброе утро всем! Действительно клиенты и банки не всегда слышат друг друга. Безусловно, это не касается клиентов, которые ведут понятный для банка прозрачный бизнес. Сегодня нигде не заканчивается подход регулятора к финмону и не начинается подход банка, потому что политику так или иначе разрабатывает банк. К сожалению, сегодня мы имеем с регулятором проблемы, связанные с тем, что четкие критерии, что есть схемные, проблемные операции, со стороны регулятора не выписаны. Профессиональное суждение, на которое полагается регулятор, должно быть объяснимым либо соответствовать единым критериям, которые существуют на этом рынке. Количество судебных исков со стороны банков по итогам финмониторинга говорит о том, что многие из них категорически не согласны с предпринятыми подходами регулятора, потому что у банка свое профессиональное суждение, а по пути проверки, которая порой приходит на три года позже, как приняты те или иные решения, регулятор уже исходя из сегодняшней практики рынка видит их иначе. Я считаю, проблемы начинаются тогда, когда банк абсолютно четко видит лукавство клиента и не получает прямых ответов на свои вопросы.

Для нас репутация – это ключевой фактор. Безусловно, в ситуации, в которой мы живем на рынке, и, к сожалению, большого количества в СМИ недобросовестных публикаций мы вынуждены сложить на весы то, что мы видим в анкете, и то, насколько первая линия защиты знает своего клиента.

В исследовании меня удивило, что абсолютно упущен санкционный риск, а для нас он является одним из ключевых. Мы стараемся отличать то, что написано на заборе и что мы знаем о своем клиенте.

Пока культура комплаенса не будет единой в понимании любого украинского клиента и банка, мы будем сталкиваться проблемами. Бизнес в Украине в большинстве своем непрозрачен, а многие компании контролируются офшорами. Для нас репутация – это прежде всего открытость во взаимоотношениях банка и клиента.

– Спасибо. Сергей?

Сергій Наумов: В вашем исследовании я увидел, что банки больше переживают, накажет их регулятор или нет. Я думаю, вопрос репутации, финмониторинга, борьбы против мошенничества, терроризма – это вопрос ценностей. Если, например, в бизнесе собственник может позволить себе оптимизировать налогообложение или уйти от оплаты налогов – это его ценность. Человек, который говорит, что государство должно получать достаточно налогов, для того чтобы обеспечить свою жизнедеятельность, – это тоже ценность. Также у банков есть ценности. В прошлом мы видели много банков с другими ценностями: как можно больше отмыть, обналичить. Поэтому репутация и финансовый мониторинг зависят от того, как относится менеджмент к этому. Что касается риск-ориентированного подхода, это то же самое, если был бы кредитный риск. У нас разве есть четкие правила, как нужно оценивать кредитный риск для себя, для банков? Каждый полагается на профессионализм своих аналитиков. Каждый для себя принимает решение, брать этот риск или нет. Так же и в банках. Риск-ориентированный подход настроен на то, чтобы знать своего клиента. Для себя определи: готов ли ты брать этот риск, почему ты его берешь, сможешь ли отстоять позицию клиента? Может, это особенность его бизнеса? Поэтому надо уделять внимание знанию своего клиента.

Наша страна меняется. Мы понимаем, что должны работать с коррупцией, наполнять бюджет. Если мой клиент работает не в рамках закона или же он каким-то образом пытается мошенническими схемами, утаиванием информации преступить закон, то я не буду работать с таким клиентом. Мы двигаемся в эту сторону, и процесс адаптации будет присутствовать. Есть клиенты, которые по-прежнему не хотят работать в открытую, но время заставляет нас пересматривать модель не только банков, но и компаний. Я думаю, что период адаптации пройдет, и не будет нужды в финмониторинге и контрольной функции.

Другая функция банков – просветительская. Мы пытаемся научить клиентов работать прозрачно, правильно, и не попыткой уйти от финмониторинга, а попыткой правильно настроить и вести свой бизнес, чтобы это было легально, чтобы никто не обвинил их в уходе от налогообложения либо выводе капиталов за рубеж.

– Я рассказывал уже такую историю. Клиент приходит в банк и просит перечислить 42 тысячи за садик ребенка на год вперед, банк отказывает, говорит, что это не пройдет финмониторинг. А в другом банке эти деньги спокойно перечисляют. В каждом банке по-разному боятся регулятора. Кто-то находится в иностранной группе, кто-то нет. Подходы к финмону разнятся. И Виктория права, что нет четких критериев, и Нацбанк их никак не определит.

Сергій Наумов: Но если будут четкие критерии, то проверки перейдут к формализму. То есть формально ты нарушил, у тебя нет этого документа, который должен быть четко прописан в законодательстве, и банк ничего не может сделать.

– Даже если банк знает этого клиента не первый год, и знает, что он перечисляет деньги на своего ребенка…

Сергій Наумов: Согласен. Должна быть дискуссия. Если нет контракта, возможно, это такая форма бизнеса. Нужно понимать бизнес клиента, и проблем будет меньше.

– Спасибо. Тамара, прошу.

Тамара Савощенко: Хочу дополнить коллег. Руслан, вы сказали, что вас удивило по результатам исследования полярное понимание финмониторинга, репутационных рисков, комплаенса у банков и у клиентов. А меня это не удивило. Мне казалось, еще больше эта полярность должна быть. Исторически так сложилось, что уровень зрелости в плане комплаенса у банков и у клиентов, у коммерческих структур совершенно полярен. Да, они действительно живут в разных мирах. Но мы все знаем, что в нашей стране возможно привить что-то новое только под влиянием внешнего воздействия, зачастую достаточно жесткого. Для банков этим внешним воздействием, как это ни странно, был регулятор. Банки, которые принадлежат иностранным группам, подвергаются влиянию своих материнских компаний, где риск-ориентированный подход и комплаенс находятся на более высоком уровне зрелости. Под влиянием этих внешних воздействий банки внедряли этот подход. Да, были штрафы, непонимание. В принципе, до сих пор эти вопросы не решены. Но достаточно высокий уровень зрелости у банков уже достигнут в плане комплаенса и риск-ориентированного подхода. У клиентов – коммерческих структур совсем другая ситуация. Нельзя сказать, что они не уделяют внимания репутации, но они рассматривают ее с коммерческой стороны. Стараются работать на репутацию с точки зрения лояльности клиентов своему бренду. Компании тоже меняются, и банки ведут просветительскую деятельность. В том числе компании меняются в плане комплаенса и под внешним влиянием, если компания нуждается во внешнем заимствовании, а банки в силу своего риск-ориентированного подхода выдвигают требование обелить бизнес, хотя бы частично. Для того чтобы банк мог дать кредит компании, она должна обелять бизнес. И компании это делают в том числе под влиянием внешних факторов. На самом деле рано или поздно уровень зрелости будет примерно одинаков. И тогда не будет такого, что 41% клиентов не знают, какие данные банки собирают. Это чистой воды лукавство. Банки достаточно прозрачны с точки зрения данных и информации, которая требуется от клиентов. Возможно, клиентам кажется, что банки недостаточно четко и формально формулируют причины отказа в обслуживании. Но с моей точки зрения банки не должны этого делать.

– Компании просто не задумываются о том, что банку нужно.

Тамара Савощенко: Да, они не знают не потому, что это тайна за семью печатями, а просто не задумываются. Они заполняют анкету, которую им дали, формально, потому что иначе не примут пакет документов. После этого банк начинает перепроверять эти данные по реестрам. Пока еще это своего рода игра. Но правда в том, что уровень зрелости компаний тоже возрастает. Возможно, это не так быстро происходит, как хотели бы банки, но это происходит, и я вижу в этом прогресс.

Віктория Михайльо: Я бы не хотела, чтобы создалось впечатление, что банки боятся регулятора. Регулятора боятся те, у кого нет системы. Когда мы говорим о единых критериях, регулятор с точки зрения финансового мониторинга должен переходить от камеральных проверок операций к проверке систем. И когда регулятор во время проверки заявляет, что он проверяет систему финансового мониторинга и комплаенса, он должен проверять зрелость банка и готовность с точки зрения риск-ориентированного подхода давать красный или зеленый свет тем или иным операциям. У нас в банке не проблема провести операцию на большую сумму, если клиент понятен, и мы можем закрыть операцию на небольшую сумму, если клиент непонятен. К сожалению, на сегодняшний день все наши коллеги из юридических компаний считают, что любую операцию можно закрыть любым документом. Клиенты приходят с тем, что операция абсолютно непрозрачная, миллионы переуступок, но на все есть бумага. Банки давно отошли от понимания, что непрозрачную операцию можно закрыть бумагой. И соответственно когда этот уровень зрелости со стороны клиента и регулятора будет общим и будет единое понимание системности, мы решим многие вопросы.

Сергій Наумов: Совершенно верно сказала Виктория. Первое – Нацбанк должен подойти к предотвращению такого рода транзакций. Он видит гораздо больше, чем каждый банк в отдельности – он видит систему. И было бы здорово, если бы Нацбанк мог профилактически предотвращать наличие схем. И второе – мы действительно смотрим не на бумажки, а на суть самой транзакции. Если это отмывание или выведение капитала, мы просто откажем.

– Почему банки так обращают внимание на информацию в СМИ? Исследование показало, что это один из ключевых критериев.

Сергій Наумов: Информация в СМИ – это флажок, который поднимается. Для нас она не является окончательной точкой в сотрудничестве с клиентом, для нас это скорее повод задать вопрос компании. И было бы здорово, если бы бизнес, как и банки, проверял своих контрагентов на комплаенс. Зачастую бывает так, что мы смотрим открытое судебное решение, и очень уважаемые компании попадают в список паровозом. Когда-то где-то кто-то не определил риск контрагента, комплаенса, и сделали какие-то платежи. Ведь такая информация сразу бьет по имиджу, поскольку там страшные статьи, например, финансирование терроризма. Очень важно, чтобы бизнес, как и банки, проверял на комплаенс своих контрагентов.

Віктория Михайльо: Я Сергея поддержу. Для банка СМИ – это альтернативный источник. Мы обращаемся в СМИ, когда у нас есть сомнения. Если клиент открыто пишет, что у него нет связи с публичным лицом и в конечных бенефициарах – не Попандопуло, и бизнес это подтверждает… В связи с тем, что у нас бизнес настроен на PNL, у нас часто бизнес внутри банка является «финансовым директором» клиента и в том числе проповедует логику клиента. Если в СМИ есть информация, что этот бизнес не продан, несмотря на то что у владельца были связи с публичным лицом четыре года назад, и документы, предоставляемые в банк, это подтверждают, это повод задать клиенту вопросы, потому что все начинается с непрозрачности. В нашем портфеле есть кейсы, когда у нас есть и решения судов, когда уважаемые нами клиенты оспаривают публикации в СМИ и на самом деле раскрывают для банка более прозрачную информацию. Правда, для нас это больше было связано с санкционным риском, что для нас критично. Прецеденты есть. Вы правильно заметили: если ты сам не управляешь своей репутацией, за тебя это делают другие. Вряд ли о каком-то ФОПе мы будем искать информацию в СМИ, но при определенных желтых цветах светофора мы просто обратимся к другому источнику информации.

– Мы очень ожидали, что сегодня на круглом столе будет представитель регулятора. Но на недавней конференции мы получили от Рожковой ответ, который мы сейчас услышим. Давайте послушаем, что сказала Рожкова на вопрос о том, как банки понимают закон об отмывании доходов.

Катерина Рожкова (відео): Здесь есть непонимание того, как работает финмон, и в частности с точки зрения подтверждения доходов. Мы готовим новый документ для банков. По сути это будет требование к построению системы финансового мониторинга. Все клиенты в банках делятся на три большие группы. Первая – это высокорисковая группа, куда относятся… чиновники, где надо все проверять и подтверждать. Вторая – низкорисковая группа, зарплатники, пенсионеры и т.д., где все понятно, и не надо их за 150 тысяч «убивать» и просить анализ крови за 10 лет. И третья группа – это предприниматели, среднего уровня бизнесмены, где что-то нужно смотреть, да, но все должно делаться в меру. Поэтому это вопрос искривленного понимания того, как работает закон. Если человек всю жизнь работал в этой стране, имеет средний уровень дохода, квартиру, небольшой автомобиль и 100-200 тыс. грн или $50 тыс. депозита, то не надо его просить принести хронологию его жизни за всю прошлую жизнь. Мы будем учить и банкиров, и торговцев – всех. Задача закона о противодействии легализации и финансированию терроризма – это именно противодействие легализации и финансированию терроризма, а не противодействие инвестициям населения в государственные бумаги или вкладыванию денег в депозиты. Просто надо понимать разницу.

– Вот так это видит регулятор. Так ли это? Согласны ли вы с этим?

Сергій Наумов: Все правильно. Мы руководствуемся именно тем, о чем сказала Екатерина Рожкова. Другое дело – на местах могут быть недостаточно профессиональные люди и могут требовать, образно говоря, «кровь из пальца»…

– А где граница? Где заканчивается банк как помощник бизнеса и где начинается контролер?

Сергій Наумов: А если 70-летняя женщина кладет на депозит $100 тыс., странно или нет?

– Раньше, я помню, ПриватБанк зачислял таких людей в ВИПы, если человек продал квартиру и положил деньги на депозит.

Сергій Наумов: Есть транзакции, которые сразу бросаются в глаза. Мы просто спрашиваем, откуда. У нас есть клиенты, которые получили наследство. Да, потом кладут на депозит. Есть подтверждение источника доходов, какая проблема? А когда приходит человек, который, например, плохо выглядит, дурно пахнет и хочет снимать со счета до 150 тыс. грн в месяц, мы задаем вопросы. Это же странно? Странно.

– Михаил?

Михайло Демків: Доброго дня! Повертаючись до питання ЗМІ, хочемо ми чи ні, на рівні виконавців обов’язково, стикаючись з новим контрагентом чи проводячи якусь операцію, людина прогуглить, який це контрагент, і від того, якими будуть перші десять результатів, багато чого залежить. Не можна вдруге створити перше враження. Тому зростає, звичайно, ціна гарної репутації, так само як зростає ціна її руйнування, оскільки останніми роками дедалі більше банків і контрагентів звертають на це увагу. Мені за родом своєї діяльності доводиться їздити на різні конференції та спілкуватися про продаж облігацій ринків країн, що розвиваються, де в першу чергу говорять не стільки про кредитні ризики країни, як про складність проведення операцій. Під ними не маються на увазі операції, які відбуваються досить нечасто. У світі зростають вимоги до розкриття, комплаєнсу, і простіше, вигідніше не проводити якісь операції, ніж проводити.

Наступний момент. Нацбанк є активним прихильником того, щоб компанії, які злісно не повертали кредити, не мали доступу до банківських послуг у майбутньому. Нам потрібен якийсь баланс. З одного боку, ми не можемо дозволяти кримінальному бізнесу користуватися банківською системою, ніби нічого не сталося. Але з іншого боку, треба розуміти, що реальність України така, що є захист прав власності. Ви у своєму дослідженні показали, що банки не хочуть мати справу з клієнтами, у яких бенефіціари в офщорних зонах, але це є реальністю. Треба думати, як повернути частину економіки в легальний сектор або в той, який би нам подобався, тому що це зростання економіки і кредитування.

– А вы могли бы нарисовать портрет идеального клиента?

Віктория Михайльо: Я сначала дополню то, о чем говрил Михаил. Регулятор абсолютно прав. Он тем или иным способом через системные документы либо камеральные истории будет выталкивать банк к построению этой системы. Самый большой страх и риск, который они видят, – это обналичивание, а это больше 90% рисковых операций. Далее – транзиты, выводы капитала, ПЭПы и т.д. Поэтому с точки зрения операций физлиц и задаются вопросы, о которых говорил Сергей, для того чтобы в системной истории предотвратить риск большого обнала через ФОПов и физлиц, которые могут использовать любой инструментарий, особенно в больших банках. Так же как через излюбленные истории юридических лиц – обналичивание через компании, которые занимаются сбором несуществующего в стране металлолома, либо сельское хозяйство. Каждый банк определяет для себя так называемые запрещенные отрасли или высокорисковые. И в рамках высокорисковой истории мы хорошо понимаем, как может работать реальный бизнес этой компании, а не использовать ее через схемы. Даже в сельском хозяйстве если мы понимаем, что в августе все платят за паи, то объем обнала у больших агрохолдингов Украины может быть достаточно существенным, и мы не будем задавать вопросы. Мы четко понимаем, что и у кого мы спрашиваем. Кто-то полностью удовлетворяется анкетой, кому-то мы задаем дополнительные вопросы о наследстве, например. Разное знание клиента. Клиент Private banking сам приносит декларацию, и все вопросы снимаются.

Идеальный клиент для меня – это прозрачный, понятный клиент. Это физлицо либо крупнейшая корпорация. Безусловно, это все проходит через культуру комплаенса. Возможно, у нас ситуация меняется, хотя не так быстро, как бы нам хотелось. Культура в стране и восприятие себя должны измениться. Контрольная функция и у нас, и в мире на банке будет лежать всегда. Эта функция у банков избыточна во многих операциях, начиная от контроля выплаты зарплаты и удержания налогов. Налог на вывод капитала тоже хотят возложить на банки. Но с точки зрения комплаенса это действительно финал принятия решений.

Работать надо над системой. С обналом бороться уже очень просто, с транзитом сложнее. Схемы становятся очень изощренными. И соответственно у банков есть две истории: это «светофор» по … и анализ постфактум операций клиента, потому что действительно что-то может произойти, и что-то сразу может показаться естественным, а когда ты замкнешь цепочку, все будет проотивоестественно.

О чем надо договариваться с регулятором? Должны быть единые правила на рынке, которые есть у банка, когда банк должен выявить рисковую операцию. Я категорически не соглашусь, например, с какими-то постулатами регулятора, который еще год назад утверждал, что плохого клиента банк должен выявить до того, как он зашел в банк. Иногда он может зайти с красивой анкетой, и ему надо позволить сделать хотя бы одну операцию, чтобы понять, что она сомнительна. А если схема изощренная, то на это может уйти от недели до месяца. В 2017 году регулятор исходил из того, что у нас квартальные подходы, сейчас надо понимать, что это: следующий день, две недели. Это то, над чем должны работать банки с регулятором, чтобы эта система в нашей стране выкристализовалась.

– Нашим интернет-зрителям напомню, что такое рынок обнала и стоит ли его бояться. В газете «Коммерсант», где я работал, было расследование, как этот рынок брал под контроль Азаров, потом Юра Енакиевский. Мы пришли к выводу, что валовая часть обнала – это рынок ритейл-компаний («Сильпо», «Фора» и т.д.), потому что они покупают товары за наличную гривну, и им обнал просто жизненно необходим. Больше 50% экономики Украины находится в тени, и это как раз рынок обнала. И это не значит, что обналичив какую-то сумму, человек выведет ее за рубеж. Это может быть обычный торговец. 95% рынка аграриев работает за наличку. Чтобы вывести рынок из тени, нужны усилия всех регуляторов, а не только Нацбанка и банков.

Я прошу подключиться к нашей дискуссии бизнес. Татьяна, насколько часто к вам бизнес обращается в офис бизнес-омбудсмена с вопросом, почему банки отказывают в обслуживании, и с какими проблемами они сталкиваются сейчас?

Тетяна Коротка: Прежде всего хочу сказать, что дискуссия о репутации происходит очень вовремя. Эта тема все более актуальна. Сегодня мы говорим об этом в контексте банков, банковской среды, которая исторически более развита в этом смысле. Совет бизнес-омбудсмена работает уже более четырех лет под эгидой ЕБРР, Организации экономически развитых стран совместно с правительствами и пятью крупнейшими бизнес-ассоциациями. Наш опыт работы рассмотрения 6,5 тыс. жалоб говорит о том, что компаниям нужно работать с репутацией. У нас не так много жалоб на Нацбанк, мы не принимаем жалобы бизнеса на бизнес. Финансовые организации не так часто жалуются на регулятора. Бывает так, что бизнес жалуется на банк, который действовал под влиянием регулятора. Это сложные кейсы, как правило. Регулятор часто не принимает претензии на этот счет.

Мы работаем конфиденциально, мы видим, как работает компания изнутри, мы видим недостатки в работе. И не наша задача – воспитывать, но мы понимаем, что если не будем помогать воспитывать бизнес, мы никогда не поможем стране получить антикоррупционную прививку. Репутация равняется устойчивости и доходности. Это основа следующих шагов развития, это рост количества клиентов и рост доходов.

В прошлом году мы открыли новую инициативу – Всеукраинскую сеть добропорядочности и комплаенса, которая построена по типу бизнес-ассоциации. В этой сети 56 членов, еще десяток находятся на проверке. При этом у нас компании, которые не прошли оценку: этический комитет вынужден был отклонить их заявки. Эта сеть последовательно развивается именно потому, что компании должны взять на себя эти обязательства, и мы мониторим, как они их выполняют.

Один из ключевых пунктов работы сети – система сертификации, которая работает по мотивам международной антикоррупционной сертификации. Разрабатывали ее наши международные партнеры, но она адаптирована под Украину. Например, есть особенности для тех бизнесов, которые растут, которые пока не являются полностью прозрачными, не соответствуют требованиям комплаенса, но идут последовательно вперед.

Как я прочитала в презентации, одна из целей финмониторинга – это отсеивание тех клиентов, которые могут негативно повлиять на репутацию банка. Источники, которыми пользуются банки, мы предлагаем расширить на участников нашей сети. Как совет бизнес-омбудсмена мы являемся ее родителями. Это самостоятельная структура, мы занимаемся ею, чтобы она стала на ноги. Сертификация, которую мы продвигаем, дешевле, чем международная сертификация, но похожа. Она позволяет бизнесу показывать свои намерения. Мы понимаем, что все международное сообщество построено на теме репутации. Если ты хочешь выйти на международные рынки, все задают вопрос, как у тебя с комплаенсом. Если ты ошибся, работая на международном рынке и попал под санкции, наличие системы комплаенса, системы управления рисками и твоя последовательная работа на этой теме тоже позволяет тебе получить лучшие условия. В этом смысле мы банкам предлагаем это сотрудничество. Мы обсуждали эту тему с Независимой ассоциацией банков Украины. Я предлагаю банкам воспользоваться нашими возможностями для малого и среднего бизнеса, с которым сложнее работать. Банки тратят на это свои усилия, ресурсы, а у нас уже будут подготовленные компании. Их не так много. Может быть, ввести еще вашу сферу мониторинга. Тогда шаг за шагом эта культура изменится. Если не помогать этому, какие-то рамки не выставлять, никто не будет в этом особенно заинтересован. С разных сторон эти подходы дадут эффект.

Как совет бизнес-омбудсмена мы независимы и незаангажированы, но тоже пользуемся прессой. Для нашей сети открытые источники являются тем ресурсом, который позволяет при вступлении и дальнейшем пребывании компании в сети задать ей вопросы. И если на них собственники или руководители способны ответить, что прекрасно, это говорит о том, что могла быть целенаправленная кампания, инструмент конкурентной борьбы. Но если они не могут ответить и не готовы в диалог вступать, это говорит о том, что компания хотела присоединиться к сети для лучшего зарабатывания денег, но не для того, чтобы работать над собой. Для нас это важно. Мы считаем это чрезвычайно важной работой для рынка, чтобы Украина лучше интегрировалась в международное торговое пространство.

Інна Шинкаренко: Вы сказали, что часть компаний не смогли пройти. В связи с чем?

Тетяна Коротка: Например, к нам обратилась компания крупного холдинга, она хотела присоединиться как управляющая компания. Но один из ее акционеров и конечный бенефициар пребывал в то время в парламенте. Нигде это не было указано. Мы спросили менеджмент: почему вы не указали это, ведь это так очевидно? Мы получили довольно агрессивный ответ, что это не проблема, и не стоит туда смотреть. И наш этический комитет отказал. Да, мы берем членов, которые хотят расти над собой, но тех, кто настроен на сотрудничество.

Например, малый и средний бизнес – у него ничего нет, он трудится с утра до вечера, чтобы выжить в этой среде. И часто собственник готов что-то делать, но они не понимают, о чем идет речь. Более того, они считают нормальным оплатить откаты. Они не осознают, что это проблема. Или «отстегивают» за ускорение каких-то государственных процедур. Но в общении руководство может осознавать, что это проблема. Да, говорят, мы постараемся меняться, и берем на себя обязательство в течение года внедрить этический кодекс. У нас в сети есть уже модели, готовые решения для маленьких компаний. Они говорят: мы готовы внедрить, пообщаться, обучить сотрудников. И когда мы видим через год их подтверждающие шаги, это значит, они двигаются вперед в правильном направлении. Не проблема, когда ты не знаешь, проблема – когда знаешь и делаешь нарочно что-то не так.

– Откаты в Украине берут не только обычные компании, но и большие международные фонды, которые работают за деньги американских налогоплательщиков, и почему-то до сих пор у нас в стране это нормально.

Инна назвала очень интересную цифру, когда 14% компаний считают, что за репутацию отвечают все подряд, а значит, не отвечает никто. Абсолютно верно. Я хотел бы подключить компании, которые присутствуют сейчас в зале. Что, по-вашему, в исследовании отвечает реальности? Насколько вам было известно о том объеме информации, которую банки собирают, чтобы отвечать требованиям финмониторинга и Нацбанка?

Андрій Золотухін: У нас инвестиционная компания, и у нас очень много контрагентов, в том числе европейских. Украина, конечно, не является исключением из правил. Тренд у нас такой же. Глубина документов, которые банки просят каждый год обновлять, все увеличивается, усложняется. Выглядит так, что если этот тренд не остановить, можно зайти в тупик. Радует мнение регулятора, что где-то надо ставить запятые и останавливаться. Многие страны пошли в ужесточение достаточно агрессивно.

Сейчас все любят приводить как пример Эстонию как «государство в смартфоне». Это самая электронизированная страна в Европе, там можно открыть компанию по Интернету за пять минут, но комплаенс дошел до того, что если в компании есть акционер-неэстонец, даже если миноритарный акционер, то компания не может открыть счет в эстонском банке.

Есть пример с Кипром. Если платеж через кипрский банк проходит быстрее чем за одну неделю, это считается достижением. Не хотелось бы, чтобы у нас такое происходило, но у нас система межбанковских платежей очень эффективная в отличие от европейских аналогов.

И второе. Банкам, банковскому сектору надо обращать внимание на конкуренцию не только со стороны друг друга, но и со стороны технологий, потому что они тоже не стоят на месте. Могу привести пример не из банковской сферы. Например, большие супермаркеты считали, что чем ближе они к дому и чем больше, тем они безопаснее и больше будут зарабатывать. Но пришел Amazon, и у них начались большие проблемы. Amazon стал для них «черным лебедем». И для банковского сектора таким «черным лебедем» стали технологии в виде криптовалют. Я не говорю о биткоине, это не та валюта, которая может конкурировать с банками и банковскими переводами. Но на прошлой неделе «Джи севен» вышел с заявлением, что они очень обеспокоены развитием и разработкой стейблкоинов. Это то, чем собирается быть Libra. В связи с этим из ассоциации Libra вышли Visa, Mastercard, PayPal, потому что они работают с регуляторами из банковской сферы, у них на этом бизнес построен. И если регуляторы несчастливы с тем, что Libra разрабатывается, наверное, там лучше пока не быть. Тем не менее просто заявления регуляторов не могут остановить технологии. Мне кажется, чем сложнее будет комплаенс, тем больше это будет подталкивать технологии развиваться и упрощать все это. Здесь нужно находить некий баланс.

Тетяна Коротка: Сейчас, наверное, нужно ставить вопрос так: знай своего клиента. Это сложно, но как раз технологии позволяют упрощать этот процесс и делать его быстрее. Эти технологии – уже часть нашей жизни. Просто регуляторы должны быть гибкими и делать упор на опережающее движение, иначе нет никакого смысла в их работе.

Не так давно было обсуждение стратегии развития финансового сектора до 2025 года. Я пришла туда послушать, какие новые цели ставят регулятору участники рынка. Я была разочарована тем, что вперед, в общем-то, никто не думает. Когда мы говорим о стратегии, повторяются такие известные всем вещи, как будто переписывают стратегию, которую писали 10 лет назад. Она, конечно, важна с точки зрения защиты прав потребителей финуслуг банка, надзора. А где эти самые технологии? Технологии будут двигать миром. Новые комплаенс-офицеры будут не на второй линии, подчиняясь первому лицу. Они будут этими самыми первыми лицами. Они будут эти тренды задавать. Они должны смотреть за горизонт: что там для банка маячит, чтобы сделать риски для банка минимальными. В Украине регулятор независимый. И долгое время он был такой передовой. Сейчас хорошая возможность снова сделать шаг вперед. Тут надо поработать над тематикой этих рисков.

– Надеемся, что гоподину Смолию передадут эту информацию. Николай, ваше видение?

Микола Стеценко: Как ни странно, я поддержу банки. Как юрист скажу, что есть законодательство, и оно не придумано Украиной. Украина идет в определенном тренде. Для того чтобы сотрудничать с западными учреждениями, мы должны быть в тренде не только в банковском регулировании в целом, но и касательно борьбы с отмыванием доходов. Наше законодательство кажется неидеальным и слишком размытым и позволяет банкам в случае подозрения требовать документы, проводить углубленную проверку и т.д.

Парламент в первом чтении принял новую редакцию этого же закона об отмывании средств, полученных незаконным путем. Там больше детализация подходов, но указано, что банк не должен полагаться исключительно на единый госреестр, он должен глубже смотреть. Вот почему банки смотрят на вопросы репутации. Это требуется. Не потому, что Нацбанк и правительство так придумали, а потому что так идет развитие западного мира. И многие наши клиенты с этим сталкиваются не только в Украине, но и на Западе. Я поддержу коллегу. На Западе все намного сложнее. У нас еще отлично работает банковская система, и отсрочка на день-два – это ничто по сравнению с неделями в кипрских банках. Принятие серьезного клиента на Западе занимает три месяца. Я помню, 10 лет назад речь шла о двух неделях. Открытие счета на Кипре занимало два-три дня. Вопрос скорее был в пересылке курьерских документов. Сейчас на том же Кипре это занимает недели, месяцы. И особенно – в Банке Кипра. Мы говорим клиентам: «Сейчас не ожидайте быстрого».

Если мы говорим о клиентах-юрлицах, они должны понимать, что «гигиенический минимум» нужно сделать: консолидированная отчетность на групповом уровне; понятный собственник в конечном итоге; не нужно бояться и агрессивно реагировать, когда тебя спрашивают, кто у тебя в бенефициарах.

Нужно разграничивать: юрлица – большие и средние бизнесы. Если у тебя бизнес, у тебя априори должны быть какие-то процедуры, ты не просто физлицо. У тебя есть организация и процесс. Это просто еще один процесс, который добавляется к жизни бизнеса. Большинство ответов в ваших анкетах идут от малого бизнеса и физлиц. Люди, которые заполняют анкеты от юрлица, скорее всего, пользуются своим опытом как физлица. Есть возможность для упрощения. И применение технологий, и использование реестров, и инвентаризация того, что мы спрашиваем. Например, часто заполняешь анкету в банке, спрашивается, какая у тебя есть недвижимость. Но банку ничего не стоит проверить это в реестрах. Да и графа для вписывания настолько мала, что это издевательство над клиентом. Я думаю, что мнение о банке формируют в том числе такие мелкие детали. Поэтому призываю пользоваться реестрами. Сейчас в новой редакции закона, которую приняли в первом чтении, у банков есть возможность предлагать изменения на упрощение.

Пользуясь услугами разных банков, можно увидеть разницу, какой банк лучше использует IT, а какой банк об этом даже не задумывался.

Хочу задать вопрос Тамаре. Вы сказали, что причину отказа имеете право не разглашать. А почему не сказать ФОПу, что его доход не оправдывает такой уровень операций?

Тамара Савощенко: В принципе, любой банк всегда говорит основную причину отказа, в том числе в письменном виде, но детально – не раскрывается. Банкам не запрещается эту информацию разглашать. Мелкие детали не озвучиваются, но не потому, что существует какой-то запрет на разглашение.

Микола Стеценко: Многие репутационные проблемы – в мелких вещах, в элементарных коммуникациях, в упрощении жизни, в использовании IT. Если все это сделать, большинство клиентов станут более счастливыми, а с теми, кто пришел отмывать деньги и проводить запутанные непрозрачные операции, что бы банк ни делал, результат будет такой же. Это 1%, и даже меньше.

– Банки, насколько возможно, упрощайте свои процедуры.

Я прошу Ладу подключиться к диалогу. Жесткий контроль происхождения средств осложнил жизнь многим украинцам. Как отверженные вернутся в банки?

Лада Крімерман: Я, наверное, единственная из всех выступлю в защиту бизнеса. Я сталкиваюсь с людьми, которые обращаются в банки, и могу сказать, что не только бизнес лукавит, но и банки, когда говорят, что им нужен только идеальный клиент. Его не существует. Банк говорит, что он хочет работать с прозрачным клиентом: либо это IT, который получает валюту из-за рубежа не очень прозрачно, либо пенсионеры с низким доходом. Но банки заинтересованы в крупном бизнесе, а он прозрачным не является.

Сегодня отсутствует диалог между бизнесом как таковым и банками, потому что непонятные правила игры для клиента порождают нежелание раскрывать какую-то информацию. Все посылы банков свелись к тому, что мы должны знать и понимать бизнес клиента. Но какова гарантия, что его изучили и клиента знают, и это не субъективное мнение одного сотрудника банка? Система изучения бизнеса должна быть понятна и банку, и бизнесу, потому что сейчас бизнес приходит в разные банки, заполняет анкету идентично, но в одном ему говорят «велкам», а в другом – «до свидания». И далеко не всегда в банках раскрывают информацию, не говоря о том, что банки не тратят времени на получение информации. Если не открыли счет в одном банке, он идет обслуживаться в другой банк и подстраивается под его правила. У каждого банка они плюс-минус разные. И получается, что у бизнеса нет четких правил игры на рынке, нет понимания, в какую сторону должен выйти бизнес, чтобы он был понятен, прозрачен для банков, чтобы была защищенность.

Глобальная тенденция правильная: все движутся в сторону безналичных расчетов, и это хорошо. Бизнес заинтересован в работе с банками, но когда есть непонятные требования, предъявляемые к этим же людям… На сегодня я уверена, что когда физлицо приносит деньги в банк, чтобы положить на депозит, то в разных банках сталкивается с разными требованиями подтверждения доходов.

Да, совсем недавно и банки, и бизнес рассматривали банки в качестве партнеров, которые могут предоставить при их какой-то наработанной репутации кредиты и т.д. Это структура, которая помогает строить бизнес. Сегодня, к сожалению, тенденция двигается в другую сторону. И чем больше будет коммуникаций и понятных правил игры и для банков, и для бизнеса, тем лучше, выиграют все.

Віктория Михайльо: Единой унификации, как бы мы к этому ни стремились, не будет, потому что кому-то достаточно взглянуть на клиента, а кому-то обшиться большим потоком документов. Я согласна, что ключевая логика всей этой истории – это партнерство. Я считаю, что банк может предопределять количество документов, чтобы знать своего клиента. Если это клиент банка с исторических времен, никто лишних вопросов не задает. Но я все равно вернусь к вопросу единой культуры. Мы больше сторонники закрытой культуры, чем открытой. Но когда банк, а не налоговая начинает задавать уточняющие вопросы, эта логика партнерства, безусловно, начинает теряться. Здорово, что сплит приходит в нашу жизнь. Наши коллеги из других сегментов – финансового, инвестиционного рынка – становятся такими же участниками этой системы. Безусловно, Big data – это ключевая история. Странно выглядит, когда мы отправляем клиента в онлайн, но для того чтобы его идентифицировать, он все равно должен прийти в банк. Регулятор это пока не понимает.

Моя логика такая. Мы все равно придем к тому, что миром будет править эмоция. Никто не хочет утомляться банком. У каждого есть свои дела с утра. Никто не хочет заполнять громоздкие анкеты в банках с ответами на все вопросы. У нас, например, анкета для физлица, которая когда-то была на 60 строк, становится на 17 строк. Выдать клиенту кредит должно быть так же просто, как его идентифицировать. Мы стараемся лишних вопросов не задавать. Чем больше у банка база обогащения знаний об этом клиенте, а если все банки будут на одной странице… Условно, если он идентифицирован в Пиреусе, Укргазбанке, и у меня с этим банком единая структура комплаенса, то я точно не задам этому клиенту ни одного лишнего вопроса. Если я понимаю, что несмотря на всю борьбу регулятора, до сих пор на этом рынке есть мои коллеги, партнеры, у которых другие принципы проведения комплаенса с клиентом, то соответственно я буду точно иначе относиться к этому клиенту. Для меня так или иначе – вопрос в культуре. За каждым бизнесом стоит физлицо. Физлицо не готово открывать себя. У нас культурно и ментально закрытая нация. И если мы всеми теми усилиями, о которых мы сейчас говорим, это будем делать, мы снова придем к тому, что банк станет партнером, и будут приятные эмоции. И прав Руслан. Мы не можем – и мы это говорим регулятору – в стране, где больше 50% бизнеса в тени, где большинство людей получают зарплату в конвертах, быть святее Папы Римского. Мы должны как-то добиваться общего изменения культуры и ментальности нации и экономики в целом.

Упростить расчеты – это технология. Но знаний у нас все равно с учетом всех новаций о каждом должно становиться больше, и так это происходит в мире. Но весь мир знает о нас слишком много. Если бы все это знали банки, все было бы намного проще.

Тамара Савощенко: Конечно, криптовалюты и технологии – это тема отдельной дискуссии, но изменение технологии расчетов совершенно не отменяет комплаенса. И с точки зрения комплаенса не имеет значения, каким образом были проведены расчеты. Вы правы, что должен быть разумный компромисс, но сама идеология «знай своего клиента», идеология открытости и прозрачности не меняется от изменения IT-технологий.

Інна Шинкаренко: А можно я задам банкам вопрос? Мы говорим о несоответствии зарплаты официальной и той, которую человек получает, вопрос сейчас стоит в легализации происхождения этих средств. Мы знаем, что в Верховной Раде находится законопроект об амнистии капитала. Если он будет принят, то для банков декларация о доходах физлица будет основанием выносить решение, что перед ними чистый, прозрачный клиент с декларацией, или банки будут перепроверять информацию? Ваше отношение к этому? Решит ли это многие вопросы, чтобы сделать вывод, что перед банками прозрачный клиент?

Віктория Михайльо: Во всех законопроектах, которые мы видим сейчас, в привязке к BEPS много вопросов. Так или иначе мы понимаем, что амнистия возможна на один раз и вряд ли в течение одного квартала. Мы должны понимать, насколько нация будет готова к этой амнистии. Если на самом деле действительно в рамках закона физлицо – владелец бизнеса открыл всю информацию о себе, и это уже наш клиент банка, так или иначе банк хорошо понимает доходообразующую сторону этого клиента. Когда это стало публичным и нормативно-обусловленным за его подписью документом, это сильно упрощает историю. Финансовая амнистия больше для простоты дальнейшего декларирования себя как клиента и своих доходов. Если я говорю о том, что у меня миллионы, и я могу на них финансировать наркотики, терроризм и все остальное. То есть обнуление и очищение физического лица с точки зрения источника … для того, чтобы банк не использовал прочие непрямые методы и догадки, в которых мы сегодня живем. Анализ операций в рамках существующей системы все равно остается в том поле знаний, когда банк будет контролирующим органом, потому что на отбеленные деньги можно творить черные дела.

Інна Шинкаренко: Мы больше говорим о том, что банк – больше контролирующий орган. Мы встречались со многими компаниями, и они все говорят: «банки-партнеры». Мы приходим в банки, когда нуждаемся в деньгах, и мы не совсем красивые. Когда мы красивые, то по большому счету нам не нужны деньги и банки. Одна цитата руководителя компании: «Мы бы хотели, чтобы банки нас слушали, слышали и понимали, смотрели наши проекты, каким образом мы будем возвращать средства, развиваться». Иногда они этого не понимают. Что сказать бизнесу? Партнеры?

Сергій Наумов: Однозначно мы партнеры, друг без друга существовать не можем. А что касается нулевой декларации, то люди будут иметь возможность все незадекларированные средства задекларировать. Если это разрешено законом, задекларировано и принято, это является задекларированным доходом.

Микола Стеценко: Мне кажется, еще рано говорить об амнистии. Там еще столько разных вариантов и законопроектов, и эта тема наиболее отсталая из всего комплекса BEPS, FATF в новой редакции закона. Украина не первая делает такую амнистию. Многие страны проходили по несколько амнистий. Но мне кажется, был акцент немного на другом: будет ли декларация как таковая с налоговой достаточной. Этого может быть достаточно в случае достаточности средств, а в некоторых случаях может быть совсем недостаточно. Декларацию сейчас можно получить довольно просто, и соответственно банкам стоит лоббировать возможность получать от налоговой напрямую эту информацию. Я не вижу проблемы, почему банк не может запрашивать ее в налоговой напрямую, чтобы не гонять клиента.

Віктория Михайльо: Я, наверное, отвечу на вопрос и поддержу Сергея. Мы – сообщающиеся сосуды. Клиенту банк нужен не только тогда, когда ему нужны деньги. Клиент банку нужен каждый день. Поэтому вопрос тут не только в той части, которую мы обсуждаем, – о комплаенсе. Все было бы не так грустно, если бы мы не прошли тот тяжелый кризис, который был. К сожалению, логика в этой стране по-прежнему такова, что долги возвращают только трусы, и незащищенность банка как кредитора – тут очень много вопросов. И для нас важно, чтобы это было партнерское отношение к бизнесу не только со стороны клиента, но и со стороны банка, и наоборот. А это звенья одной большой цепи: от комплаенса до понимания бизнеса, до потребности в средствах и т.д. Никто уже давно не занимается ломбардным кредитованием, никто не кредитует под залоги, банки кредитуют только бизнес. Все начинается с понимания: кто ты есть, как ты зарабатываешь деньги, какие у тебя источники возврата того или иного кредита. Это все единая цепочка. Конечно, мы – за прозрачное понятное партнерство.

Тамара Савощенко: Я поддержу Викторию. В кредитовании, особенно корпоративном, невозможно без определенного партнерства между бизнесом и банком. И говорить о том, что этого партнерства не существует, нельзя. Если бы его не существовало, не было бы тех объемов кредитования, которые есть. Кредитование идет, портфели увеличиваются.

Да, психология клиента меняется, но при корпоративном кредитовании зачастую бизнес говорит: «Мы принесли проект, посмотрели, показали, как мы будем погашать. Зачем вам вникать в детали нашего бизнеса, если мы даем залог?» Этого недостаточно. На сегодня подход и регулятора, и самих банков после той истории длительного банковского кризиса, через который мы прошли, говорит о том, что недостаточно просто получить залог и информацию от клиента, как он будет погашать. Банк должен знать бизнес клиента, и тогда получится партнерство, долгосрочное финансирование.

Мы, Укргазбанк, финансируем много инвестпроектов, не только рабочий капитал. Здесь важно партнерство и со стороны клиента, и со стороны банка. Мы однозначно за партнерство, иначе банкинг и кредитование не будут развиваться.

– Может, хорошо, что корпоративное кредитование в этой стране продолжает быть. Несколько крупных агрохолдингов не пошли в банкротство, а пошли в реструктуризацию и продолжают работать. Но ряд компаний продолжают существовать, спокойно списав долги банка, уголовные дела закрываются, и компании спокойно себе живут дальше.

Я хотел бы подключить к дискуссии представителей бизнеса. Что для вас репутация и управление репутацией. Какие вопросы у вас возникают по ходу круглого стола? «Укртелеком», прошу вас!

«Укртелеком»: Коллеги, добрый день! Очень интересно было увидеть данное исследование, поскольку оно пересекается с тем, что и как влияет на репутацию нашей компании. Мы предоставляем телеком-услуги нашим клиентам. И качество этих услуг влияет на нашу репутацию. Также влияют те отношения, которые мы выстраиваем с ними. Для направления, которое я представляю, – работа с крупным бизнесом – успешный опыт есть успешная репутация.

– У Михаила я хотел бы спросить, что происходит с репутацией в мире и какая динамика проверки репутации с точки зрения мировых банков и мирового бизнеса?

Михайло Демків: Ми не є винятком в світі. Єдине, в чому ми відрізняємося, це в розмірі штрафів, які накладаються на банки. Наш Нацбанк поки що обмежується мільйонами гривень. Регуляторні обмеження, безумовно, гальмують бізнес не тільки тих, кому не варто давати доступ до банківської системи, а й легальний, нормальний бізнес. Основне завдання і нашої, і світової регуляторної системи – знайти баланс, не допустити «поганих хлопців» до банківської системи і дозволити це тим, хто це має робити.

Інна Шинкаренко: Как мы видели в исследовании, банки сейчас стоят в авангарде и будут подтягивать бизнес. Мы помним, как в 1990-е годы они учили бизнес писать бизнес-планы, все более-менее научились. Теперь будут рассматривать вопросы репутации. В Украине процесс капитализации репутации начался. Отечественные компании тратят большие деньги на поддержание репутации, на борьбу с репутационными рисками. В свете грядущего ужесточения законодательства банки больше обращают внимания на репутацию. Важно перейти к целенаправленному, системному управлению репутацией, а не только сиюминутному, как часто делают компании, когда гасят те или иные репутационные атаки.

Банки – партнеры, и это, наверное, основное. Я хочу, чтобы вы сейчас сказали, что все-таки вы подразумеваете под понятными и прозрачными компаниями, чтобы они понимали, какими нужно быть? И какие пожелания от компаний банкам, какими вы должны быть, чтобы закрыть разрывы в коммуникациях, построить доверие, чтобы мы понимали, что мы развиваем рынок вместе? Важна и репутация банка, и репутация компании.

Віктория Михайльо: Я вижу это ровно так, как сказала. Все начинается с общения и понятных, прозрачных коммуникаций. Когда клиент заводит в банк схему, надеясь, что она будет распознана позже, он уже не является клиентом банка.

– Он так не считает.

Віктория Михайльо: Нет, он считает. У него есть цель достигнуть определенных историй. Безусловно, я сейчас не говорю о физлицах, которые пребывают в недопонимании. Это вопрос построения системы. На самом деле вот эти партнерские отношения между близкими к чистым, о чем можно только мечтать, – это построение системы в постоянном прозрачном пояснении, что где не так. Я далека от мысли, что комплаенс может стать продуктом, который банки могут продавать. Хотя на сегодняшний день, если мы уберем рамки, мы понимаем, что система, которая у некоторых есть, а у других нет, – это тот аппетит на риск, который банк готов или не готов брать. Мы готовы брать нормальные аппетиты на риск, если для нас понятен клиент. Если клиент на входе врет банку, мы будем абсолютно непримиримы в этой истории. Система должна быть как можно более открытой. За всем стоит физлицо. Если «Альфа», например, товарищу Пупкину уже 20 раз закрыла ООО «Ромашка» и «Эдельвейс», а он создал «Лютик» и ушел в Райффайзен Банк, то у Райффайзена должна быть информация о негативной деловой репутации товарища Пупкина, и тогда всем станет проще, и Пупкиных в нашей стране будет намного меньше.

– На сегодняшний день с кредитным реестром это возможно?

Віктория Михайльо: Частично – да, но глобально – нет. Пока нормально не заработает BankID, это будет ненормально. Банки должны работать с регулятором над Big Data и упрощением всех процедур. Регулятор должен работать превентивно, а не ждать три года, чтобы выйти на проверку. Если регулятор видит нарушения системно, он обязан «подсвечивать» всем законопослушным банкам, что с этим клиентом, операцией либо схемой есть проблемы, для того чтобы банки предотвращали ее намного раньше, пока она, как раковая опухоль, не разрастется по системе.

Также следует упрощать идентификацию клиента, вход в банки, уходить в мобильные технологии. Кому-то из клиентов нужно посмотреть в глаза банкиру, и он может прийти в банк, а кому-то нужен мобильный банкинг. Простота расчетов абсолютно не отводит нас от мысли, что мы должны знать этого клиента глубоко.

Андрій Золотухін: Мы как компания работаем со всеми крупными украинскими банками. Даже депозитный договор у всех разный. Кому-то достаточно одной подписи на договоре, а кому-то – восемь-девять. Даже это уже является маркером того, куда движется банк. Упрощение и удобство пользования сервисами – это то, на что будут обращать все больше внимания.

– Тамара, что-то скажете еще по поводу идеального клиента?

Тамара Савощенко: … – это открытость и доверие. Это то, что должно быть продемонстрировано с двух сторон. Для клиента идеальный банк – это тот, который открыт в том числе к коммуникациям и которому можно доверять. Со стороны банка идеальный клиент – это тот, кто тоже открыт к общению, партнерству и которому можно доверять. Ценность репутации возрастает в том числе и у нас, несмотря на то что отношение к репутации в нашей стране несколько другое. Мы только стремимся туда. Репутация – это та ценность, которую каждая компания должна у себя культивировать. Бенджамин Франклин сказал: «Надо совершить огромное количество хороших поступков, чтобы заслужить хорошую репутацию, и только один плохой, чтобы ее разрушить». Поэтому репутация – это та ценность, к которой мы должны стремиться, в том числе во взаимоотношениях банка и клиента.

– Резюмируя, скажу, что репутация очень важна. Предприятия часто не понимают той важности репутации, которой она уже достигла в Украине. У нас нет такого законодательства, как в Швейцарии, где сложно открыть счет, не имея репутации. Тем не менее мы идем к европейским правилам, европейской репутации, поэтому ее роль в Украине растет с каждым днем, с каждым годом. Невозможно правильно нарастить репутацию и не замечать того, что происходит в СМИ в отношении твоей компании. Без этого банки просто откажут в сотрудничестве. На этом мы заканчиваем круглый стол. Большое спасибо всем за внимание! Давайте вместе работать над репутацией. Спасибо!