- Под принятым парламентом законом о корпоративном управлении в госбанках подписи президента нет уже больше двух месяцев. Обращался ли Нацбанк к президенту с просьбой ускорить подписание закона?

- Мы официально не обращались. Но мы очень активно работаем с Министерством финансов, поэтому верим, что закон будет подписан. Ведь закон о корпоративном управлении в госбанках – это и условие получения «макрофина» (макрофинансовой помощи ЕС. – Ред.), и условие программы МВФ, поэтому его важность понимают все. Я надеюсь, что вопрос в ближайшее время решится.

- Значительная доля госмонополий в кредитных портфелях госбанков пугает потенциальных инвесторов. Насколько это затормозит приватизацию госбанков?

- Вопрос по госмонополиям и что с ними делать дальше мы поднимали еще в 2015 году, когда писалась стратегия госбанков (первая. – Ред.). Обсуждалось, что предусмотреть их полный переход на коммерческий уровень с одинаковыми условиями, как для всего рынка, будет сложно, пока мы не поймем, что будет происходить с госмонополиями, с точки зрения их финансирования, в среднесрочной перспективе. Это не то, что может воспрепятствовать дальнейшей приватизации, вхождению международных финансовых институций в капитал, но над этим вопросом надо работать. Рынок сегодня неоднозначно смотрит на работу с госкомпаниями, потому что есть, к сожалению, история с «Укрзализныцей», когда долги гасятся в одном банке и не обслуживаются в другом. Были прецеденты и с другими госкомпаниями в отношении обслуживания долгов в коммерческом секторе. А это уже вопрос эффективного управления предприятиями, которые находятся в государственной собственности.

- Обсуждал ли НБУ с Минфином конкретные сроки, когда будет запущена юридическая процедура приватизации первого госбанка – Укргазбанка?

- На самом деле это должен обсуждать не Нацбанк с Минфином, а Минфин – с потенциальным инвестором. Нацбанк не является участником этой сделки. Другое дело, что мы, конечно же, ее приветствуем.

- Крупнейшие банки должны были учесть результаты стресс-тестирования в отчетности на 1 сентября. И некоторые банки из-за этого нарушили нормативы?

- Да.

- Насколько это критично?

- Это не критично, поскольку банки отобразили сейчас старые проблемы. По каждому из этих банков у нас есть понимание, что он будет делать дальше: есть программа и план. И они должны до конца этого года – начала следующего все вопросы закрыть. Нашей задачей было добиться адекватного отображения этих вопросов в отчетности. Только тогда, когда мы этой отчетности сможем доверять, все стейкхолдеры смогут говорить: да, мы понимаем что происходит. Сейчас мы говорим о том, что некоторые проблемы прошлого настигли банки, поскольку, к сожалению, мы были сверхоптимистичны в том, что банки смогут в судах решить все свои проблемы со старыми заемщиками. Где-то судебные процессы закончились не так, как ожидалось. Соответственно, реализовался риск, и его нужно отразить. Но это не значит, что у банка появилась новая проблема.

- Будут ли применяться санкции к банкам, которые нарушили нормативы?

- Режим надзора к таким банкам будет более пристальным. Но глобальных санкций не планируем. Мы же не можем одной рукой рынок поддерживать, чтобы он восстанавливался, а другой – загонять санкциями в невозможность дальнейшего развития.

- Какие предварительные результаты стресс-тестирования небольших банков?

- Система в целом хорошо перенесла стресс-тестирование. В первую очередь потому, что все плохие портфели в значительной степени уже зарезервированы, и их негативное влияние на будущее минимально. Портфели могут только улучшаться в случае реструктуризации. Но появились другие проблемы, которые вскрыл стресс-тест, в частности структура балансов, где вместо, условно говоря, большого NPL нарисовались непрофильные активы, когда банки забирали залоги на баланс в процессе работы над портфелем. Понятно, что эти активы сегодня нерабочие, не приносят дохода, они отвлекают на себя капитал и ресурс, и это уже вопрос прибыльности бизнес-модели. Я была в Базеле два дня, там все обсуждают SREP (Supervisory review and evaluation process. – Ред.), бизнес-модель, прибыльность банковского сектора, которая снижается. И это вызывает у них большой вопрос. Но с этим можно работать, мы не видим пока там глобально ничего страшного.

- Насколько НБУ продвигается по программе МВФ?

- Мы сделали все, что должны были выполнить, и пошли дальше. Поскольку пересмотра программы не было, мы двинулись по заданному вектору. Например, мы фактически имплементировали SREP. Мы называем его SREP 1, потому что еще не имплементирован целый ряд инструментов, но мы движемся, хотя этого и не было в программе. Миссия посмотрела, что мы сделали, и сказала, что они даже не представляли, что мы так продвинемся.

- Есть ли новые инициативы в сфере надзора?

- Мы видим, что в некоторых банках есть отраслевые концентрации – это то, на что мы дальше будем обращать внимание. И мы готовим новое регулирование. Коллеги в других странах для себя принимали решение, что отраслевая концентрация не должна быть, например, больше 10% от капитала. Потому что это серьезные вещи. Если рынки начинают колебаться под воздействием внешних факторов, это может серьезно повлиять на финансовое состояние банка.

Читайте: Посткризисная валютная ипотека: кто продолжает платить и почему

Что еще будет? Сейчас мы стресс-тестировали заемщиков и банковский, по сути, баланс, то есть мы делали такой «форвард лукинг» (взгляд в будущее. – Ред.). Сейчас мы хотим делать отраслевое стресс-тестирование. У нас накоплена статистика за 2015-2017 годы, она высококачественная, потому что мы сами ее собирали. А теперь мы можем тестировать отрасли и дальше давать рекомендации банкам с точки зрения рисковых направлений.

- Нацбанк позитивно оценил депутатский законопроект о кураторах. Его принятие сможет уменьшить вероятность отнесения банка к категории «проблемный»?

- Мы совместно с нашими международными партнерами готовим глобальные изменения в закон «О банках и банковской деятельности», потому что в ходе кризиса было много точечных доработок, и вся конструкция стала немного тяжелой. Сегодня институт кураторства по закону существует как бы отдельно от надзора: чтобы куратор попал в банк, необходимо ввести особый режим надзора – принять постановление НБУ и т.д. У рынка это ассоциируется с какими-то проблемами, но это не всегда так. На самом деле кураторы в НБУ были всегда. Куратор должен иметь возможность в любой момент прийти в банк. Если он захочет посмотреть, как работает корпоративное управление, он придет на кредитный комитет и послушает. Не надо там каких-то специальных разрешений. Исчезнет ситуация, когда приход куратора в банк считывается рынком как некий сигнал, который может быть неправильно интерпретирован.

Мы комплексно поменяли подход к надзору, и банки с кураторами общаются ежедневно. Но для того чтобы он имел право зайти в банк и посмотреть документ, ему нужно решение правления. От этого возникают негативные сигналы и шум, и рынок говорит: «Боже, что случилось, вы ввели туда временную администрацию?!» Понятно, что это фантомные послекризисные боли. Мы хотели как-то это смягчить и упростить. И по кураторам у нас тоже будут нормы в этом большом законопроекте.

- Какие у вас прогнозы по принятию закона о сплите Нацкомфинуслуг на этой сессии?

- Это сложный вопрос. Рынок сегодня не просто созрел, он уже перезрел. Сплит нужно принимать. Это очевидный для нас факт. Что мы видим? Поскольку мы все-таки регулятор второй руки для многих небанковских финансовых учреждений, мы действительно видим регуляторный арбитраж. С развитием финтеха и появлением огромного количества компаний, которые обеспечивают проведение платежей и т.д., мы видим, что необходимо уже сегодня гармонизировать регулирование, иначе есть риски накопления дисбалансов.

При этом у нас диалог с рынком, включая страховые компании, на сегодняшний день в разы лучше, чем это было в 2015-2016 годах. Это объективная реальность. Мы достаточно серьезно работали с ними, готовя законопроект по сплиту ко второму чтению. И самое удивительное, что у нас нет разногласий. Рынок страховых компаний вместе с нами отработал свои опасения в этом законопроекте. У меня надежды колоссальные, особенно после того, как я увидела, что рынок уже нормально реагирует на вопрос сплита, он уже не боится.

Мало того, что-то нужно гармонизировать, а что-то нужно отпустить и упростить, чтобы рынок развивался, стал более конкурентным. И это то, чем мы хотели бы заняться.

- Как будут сейчас развиваться события вокруг законопроекта?

- Мы просим наш комитет выпустить законопроект в парламент, а дальше уже депутаты будут голосовать. Но надежды большие.

- Кто главный по общению с фракциями, кто лоббирует этот законопроект?

- У нас лоббистов нет, но мы пытаемся вести разъяснительную работу с разными фракциями и объяснять им, что для рынка это очень позитивные изменения. Есть, конечно, отдельные компании, которые категорически против сплита, и они пытаются запугать рынок, но я все-таки надеюсь на лучшее.