• С какими сложностями столкнулись банки при переходе на МСФО.
• Как переход на МСФО 9 отразится на кредитной политике банков?
• Какая докапитализация нужна украинским банкам?
• Наследие старых регулятивных норм и требований стандарта МСБУ 39 при внедрении МСФО 9 – возможно ли мирное сосуществование?
• Оценка будущих рисков в украинских реалиях: миф или реальность?

В мероприятии участвуют:

• Виталий Ваврищук, директор департамента финансовой стабильности НБУ;
• Сергей Любарский, член правления, начальник финансового управления Банка Форвард;
• Андрей Остапенко, менеджер отдела управления рисками KPMG.

Стенограмма круглого стола «Переход на МСФО 9: на низком старте»

Модератор круглого стола – управляющий партнер «Финансового клуба» Руслан Черный:

– Добрый день! «Финансовый клуб» продолжает серию круглых столов на актуальные для финансового рынка темы. Сегодня поговорим о МСФО – международных стандартах финансовой отчетности, о том, чем они страшны для финрынка.

На эту тему мы говорили полгода назад. Есть какие-то итоги у Нацбанка.

Сегодня на круглом столе присутствуют: Виталий Ваврищук – директор департамента финансовой стабильности НБУ; Сергей Любарский – член правления, начальник финансового управления Банка Форвард; Андрей Остапенко – менеджер отдела управления рисками компании KPMG.

Виталий, расскажите, пожалуйста, что такое МСФО 9, как вы их понимаете и насколько активно идет их внедрение.

Виталий Ваврищук: Доброго дня, шановні учасники! Ми регулярно проводимо опитування банків і нас запевняють, що все в цілому відбувається за планом, банки йдуть за графіком. Але коли ми спускаємося на рівень технічних деталей, ми розуміємо, що залишається ще багато питань. Перше питання – стосовно моделей для оцінки очікуваних збитків.

У грудні ми провели опитування 28 найбільших банків з найбільшим роздрібним кредитним портфелем стосовно того, як вони оцінюють ключові параметри, ймовірність дефолту і втрати у випадку дефолту за роздрібними кредитами. 10 банків відповіли, що вони не готові надати фіналізовані оцінки, оскільки моделі ще допрацьовуються. 18 банків надали відповіді. Вони показали загалом 125 кредитних портфелів, причому за 45 портфелями очікуються збитки на основі експертних суджень, а не статистичних розрахунків. Ми подивилися розрахунки PD/LGD для незабезпечених кредитів. Оцінки суттєво розбігаються. Наприклад, коефіцієнт PD визначено від нульового рівня до максимального значення 35%. Коефіцієнт LGD – мінімальний рівень для незабезпечених кредитів – 22% до максимального – 100%.

Така різниця між мінімальним і максимальним значенням спостерігається практично в усіх групах портфелів комерційних банків. Нас насторожує, чи дійсно така відмінність є обгрунтованою. Але ці значення не можуть в принципі відрізнятися в рази. Я кажу про банки, які є найбільш активними у сегменті роздрібного кредитування. До речі, це саме кредити, які оцінюються на першому етапі.
Це опитування проводилося в грудні. Якби ми проводили його зараз, ситуація певною мірою змінилася б. Напевно, 10 банків повідомили б, що вони моделі свої фіналізували і надали нам параметри під PD/LGD.

(6:16 – 7:02 – не слышно)

– Этот стандарт должен был вступить в силу с начала этого года, и банки должны уже сейчас начать рассчитывать. Когда в конце прошлого года мы интересовались, насколько эта тема интересует аудиторов, мы от них услышали, что банки уже разобрались, как это аудировать, но это оказалось неправдой. У 18 банков, которые вам ответили, наверняка тоже есть вопросы.

Ряд банков очень боялись этого стандарта. Он грозит увеличением капитала, которого у них нет. С чем связана такая разница? И это касается только розничного портфеля, а в корпоративном такого нет?

Виталий Ваврищук: З корпоративним портфелем існують ті ж проблеми. Просто наше опитування стосувалося тільки роздрібного портфеля. Ми розуміємо, що це проблеми, пов’язані із необхідністю розробки і впровадження моделей, які банки до цього самостійно ніколи не розробляли і не впроваджували. Дійсно, це досить складне технічне завдання. Практично усі банки користуються послугами радників, аудиторів. Гадаю, що досить тривалий час протягом 2018 року буде відбуватися уточнення параметрів цих моделей.

– Как я понимаю, для расчета этих моделей учитывается курс гривны через два-пять лет, ВВП, поступление валютной выручки и т.д. Нацбанку, возможно, проще дать рекомендации, как он это видит. И тогда банкам не придется изобретать велосипед и искать финансовых аналитиков, которые будут имплементировать модели для своих кредитных портфелей.

Виталий Ваврищук: Дійсно, стандарт вимагає, щоб розрахунки враховували стан економіки. Банки повинні покладатися на макроекономічні прогнози.

Зараз немає дефіциту макроекономічних прогнозів. Є кілька спеціалізованих видань, які публікують так звані консенсус-прогнози. Ми рекомендуємо банкам ними користуватися.

Нацбанк не може дати свої прогнози щодо абсолютно усіх макроекономічних показників, які банки використовують для розрахунку моделей. Наприклад, Нацбанк не дає прогнозу щодо обмінного курсу гривні до долара чи євро. Ми робимо внутрішні оцінки, але вони не є публічними. Банкам ми рекомендуємо використовувати рекомендації незалежних організацій. Окремі банки наймають макроекономістів, які надаватимуть фінансистам якісь макроекономічні сценарії, і вони обов’язково мають бути враховані. Тобто ті макроекономічні показники, які ми прогнозуємо і які є публічними, доступні в нашому інфляційному звіті. Банки можуть їх використовувати для базового сценарію. Але очікування і позиція банків та регулятора можуть відрізнятися. У будь-якому випадку це наш прогноз.

– Переход на новый стандарт сейчас требует от банков новых капиталов. В частности, Ощадбанк заявил, что ему нужно еще 17,5 млрд грн на этот год. Вы рассчитывали, что потребность банков в дополнительном капитале составит примерно 30%. Исходя из опроса, который вы уже провели, насколько потребуется банкам дополнительный капитал?

Виталий Ваврищук: Точні оцінки ми зможемо давати лише за результатами першого кварталу, коли банки опублікують повноцінну фінансову звітність. Тут важливо розуміти, що регулятивний капітал – показник, який відслідковує Нацбанк, – вже зараз розраховується на основі вимог 351-ї постанови. Модель під 351-у постанову розроблена на основі концепції очікуваних збитків. Зараз ми бачимо, що пруденційні резерви, розраховані на основі 351-ї, для багатьох банків перевищують резерви, які були розраховані на основі 39-го стандарту. Тобто після переходу на 9-й стандарт резерви за МСФЗ збільшаться. Ключове питання: вони збільшаться до рівня кредитного ризику пруденційних резервів чи вони їх перевищать? Якщо перевищать, тоді це буде дійсно негативнийдодатковий вплив на регулятивний капітал, і у банків виникне потреба у залученні додаткового капіталу від акціонерів. Ситуація, коли пруденційні резерви за 351-ю перевищують резерви за МСФЗ, є поширеною. І ми не готові сказати, який буде чистий ефект від переходу на 9-й стандарт. У квітні ми вже отримаємо від банків першу звітність, але це буде неаудійована звітність.

– Сейчас ми подключим к дискуссии аудиторов, но я хотел бы услышать ваше мнение. Не все банки готовы к переходу на новый стандарт. Когда аудиторы подготовят аудиторскую отчетность в целом по банковской системе?

Виталий Ваврищук: У квітні звітність ще не буде аудійована. Деякі банки ще робитимуть річну звітність. Напевно, це буде вже початок 2019 року. Але основний ефект ми побачимо за результатами першого кварталу. Ми не очікуємо, що це буде масштабний вплив. Якщо ми побачимо, що негативний вплив на регулятивний капітал при переході на 9-й стандарт перевищує наші очікування, то, можливо, ми подумаємо над тим, щоб дати банкам якийсь перехідний період, аби вони повернули показники адекватності капіталу до цільового рівня.

– Спасибо. Я очень рад, что к нашему круглому столу подключилась крупнейшая компания KPMG. Андрей, какие вы видите трудности перехода банков на новый стандарт? Вашу презентацию мы повесим потом на нашем сайте и ее можно будет скачать.

Андрей Остапенко: Спасибо, Руслан. Очень коротко хотел бы рассказать о деталях нового стандарта. Если сопоставить эти детали с некоторыми регулятивными нормами, то можно будет понять, что меняется и с какими трудностями банки сталкиваются.

Формула «Ожидаемые кредитные потери» – это квинтэссенция требований 9-го стандарта. Что он привнес нового? Он сильно поменял фокус относительно оценки ожидаемых кредитных потерь и ушел от концепции того, что уже есть в балансе понесенных потерь, как это делал 39-й стандарт. Предыдущий стандарт требовал доказательства того, что потери уже произошли. По новому стандарту он смотрит в будущее. Он переносит акцент на то, что банки сами ожидают, что они будут терять. Это первый ключевой момент.

Банки должны на будущее прогнозировать вероятности дефолтов. Не существует одной вероятности, существуют вероятности, смотрящие в будущее. Банки должны оценивать потери, которые будут происходить при дефолте, а также должны предусматривать, какая сумма у них будет под риском.

Второй ключевой момент – это так называемые корзины. Стандарт предположил, что финансовые активы должны относиться в одну из трех корзин в зависимости от признаков повышения кредитного риска или наступления события дефолта. Это тоже кардинально отличается от требований предыдущего стандарта и существенно отличается от регулятивных норм.

По новому стандарту что происходит? Если банк выдает новый кредит нормальному, хорошему заемщику, то этот кредит считается в первой корзине. Новый стандарт предполагает, что банки все равно должны по этому стандарту оценить ожидаемые кредитные потери на горизонте в один год. Вторая корзина – если происходит существенное увеличение кредитного риска, и третья – если наступает событие дефолта, то есть неисполение заемщиком своих обязательств.

– Вы принимаете во внимание инвестиционные кредиты?

Андрей Остапенко: Эти концепции – для всех кредитов. Возникают только нюансы внедрения. Это деление на концепции – тоже существенное новшество.

Я привел формулу регулятивную. Используются те же суммы под риском, концепция вероятности дефолта, концепция потерь при дефолте. Работает оно немного по-другому. Регулятивные требования таковы, что не надо прогнозировать вероятности в будущее. Это все берется из текущих данных банка. Эти нюансы сразу начинают работать. Здесь нет корзин. Плюс регулятор помогает банкам, когда предоставляет диапазоны, в которых банки должны принимать значения вероятности дефолта или потерь при дефолте. В какой-то части это помощь, которая снимает с банков обязанность разрабатывать собственные модели. Но эти разбросы, которые допускает регулятор, достаточно широки и приводят к очень разным результатам расчета. Банки тогда могут придерживаться либо консервативных оценок и тогда существенно завышать ожидаемый кредитный риск, потому что только такой термин используется по регулятивным нормам, или, наоборот, идти к нижним границам регулятора и занижать. Это нюансы того, как банки действуют и как требует 9-й стандарт.

Трудности происходят из этих нюансов: как банкам разработать эти оценки, на что полагаться. Если банки уходят от регулятивных рекомендаций по самим значениям, как это увязывать с макрофактором? И делается это на уровне модели через регрессионный анализ, чтобы можно было сделать оценки на будущее и оценки на будущие моменты в связи с разными изменениями экономического цикла. Все это присуще 9-му стандарту и создает сложности для банков.

Если вы посмотрите на стадии, то увидите, какой эффект будет появляться. Первая стадия – это где потери до одного года. Стадии вторая и третья – это потери «лайф тайм», где произошло существенное повышение кредитного риска или событие дефолта. Эти последние корзины совпадают с теми проблемными кредитами, которые банки имеют. Здесь может происходить такое изменение по сравнению с регулятивными нормами: регулятор мог давать более консервативные оценки, например, потерь при дефолте, в то время как банк на основании своей статистики мог доказать, что потери не такие большие. Тогда будет происходить некоторое снижение оценочной величины ожидаемых кредитных потерь.

С другой стороны, на первой стадии, когда сразу появляются годовые потери, как только вы выдаете новый кредит, новый стандарт добавляет резервов, потому что нет признаков, что с новым кредитом что-то не так.

Тут мы видим многообразное влияние, которое в каких-то аспектах дает плюс – увеличивает резерв, а в каких-то аспектах дает минус – сокращает резерв, если банки могут привести убедительные доказательства того, что на основе своих прогнозов они будут терять меньше.

Это взаимное влияние весьма сложное. Банки должны привести в соответствие свой опыт относительно выполнения регулятивных норм и 39-го стандарта с нормами 9-го стандарта. Пока оценку нельзя дать из-за сложности взаимного влияния.

– Я вижу тут зону конфликта: когда банку предлагается самому решать, какие у него риски дефолта и т.д., но приходит регулятор и говорит, что он считает по-другому.

Андрей Остапенко: Перед регулятором стоит задача понять регулируемые банки. Если у банков оценки достаточно адекватные и обоснованные, то регулятор может их применять. Например, для нашей компании ключевым является убедительность, доказательность тех предположений, тех моделей, которые банки используют.

– Действительно, у банкиров есть свой интерес – сделать все максимально так, чтобы не бежать к акционерам опять за деньгами, а регулятор боится, чтобы его лишний раз никто не обвинил в том, что он что-то недосмотрел, и это привело к лишним проблемам в банковской системе. Он будет пытаться максимально сгладить любые риски.

Андрей Остапенко: Мы не воспринимаем это как конфликт. Вы говорите, что у банка есть интерес занизить, но это не всегда так. Если банк, например, делает оценки, по некоторым сегментам портфеля происходит существенное уменьшение резерва. В таких ситуациях некоторые банки, наоборот, не хотят применять корректировку на макрофактор, которая может приводить к уменьшению резерва. Корректировка на макрофактор – это когда вы вначале сделали оценку вероятности за долгий период, который включал последние кризисные годы, когда существенно ухудшилось качество кредитных портфелей. Но сейчас мы наблюдаем макроэкономическое улучшение. Соответственно, если сейчас эта корректировка производится, это уменьшает резервы, потому что соответствует общим ожиданиям бизнеса, что будет все-таки чуть-чуть лучше, чем было в кризисные годы. Далеко не все банки и не по всем позициям спешат использовать эту возможность стандарта – возможность корректировки, чтобы уменьшить ожидаемые кредитные потери. Банки тоже не хотят, чтобы проблемы потом проявились, и было необъяснимо, почему они долго скрывались. Стандарт предусматривает много деталей, что и как делать, и во всем нужна обоснованность.

– Где-то вы правы. Действительно, банки по-разному соотносили резервы. Один крупный банк второй год демонстрирует огромнейшую прибыль. Он на 70% зарезервировал по сути все кредиты, а теперь постепенно их списывает, расформировывает резервы и получает большие прибыли.

Виталий, вы можете прокомментировать касательно конфликта интересов?

Виталий Ваврищук: Ми зберігаємо підхід, за яким паралельно працюватиме 351-а постанова. Наше розуміння базується на негативному історичному досвіді: банки за останні три роки часто недооцінювали кредитний ризик, навіть ті, які аудіювалися великими компаніями. За нашими оцінками, ті резерви, які були відображені для банків, що пішли у Фонд гарантування вкладів, абсолютно очевидно були заниженими. Це був основний мотив для розробки і впровадження 351-ї постанови, і залишатиметься правило, за яким банки будуть здійснювати два паралельних розрахунки резервів за МСФЗ і резервів пруденційних, або кредитного ризику, за 351-ю постановою. Якщо за 351-ю постановою резерви перевищуватимуть фінансові резерви, різниця відніматиметься з капіталу.

Дійсно, підходи і принципи, які закладені до 351-ї постанови, більш близькі до базельських пруденційних принципів, ніж до принципів МСФЗ. Наприклад, для розрахунку ймовірності дефолту ми беремо середнє значення ймовірності дефолту за досить тривалий часовий проміжок, який охоплює економічний цикл. Ми не будемо бачити якоїсь серйозної волатильності у резервах за 351-ю, але резерви за МСФЗ 9 будуть більш волатильними, якщо зараз є очікування макроекономічного покращання на горизонті 12 місяців. Банки це закладуть до своєї моделі, і може відбуватися розформування резервів. Якщо будуть змінюватися очікування і макроекономічні прогнози, буде доформування резервів за принципом завчасного їх формування ще до того, як реалізувалися ризики, про які говорять прогнозисти-макроекономісти. Тому не варто порівнювати напряму резерви за 9-м стандартом і кредитний ризик за 351-ю поза контекстом без розуміння того, у якій фазі економічного циклу ми знаходимося.

Мені відомо, що деякі банки, насамперед невеликі, хочуть використовувати параметри, закладені до 351-ї, як «проксі» – наближене значення для оцінки PD/LGD за 9-м стандартом. Я впевнений, що методологічно це не зовсім правильний підхід. Можливо, ми будемо з цим миритися на початкових етапах, та ми очікуємо, що буде впроваджено повноцінний 9-й стандарт.

– Очень интересно. Спасибо. Я прошу подключиться Сергея Любарского.

Виталий сказал, что в розничных банках очень отличаются методики оценки рисков. Ваш банк – один из тех, о которых говорил Виталий. Насколько сложно новые стандарты имплементируются в сегодняшние реалии?

Сергей Любарский: Добрый день, коллеги! Нам уже есть чем поделиться из практического опыта. Коллеги правильно отметили, что с точки зрения исторических данных или статистики банки не готовы. Мы ведем статистику, оперируем сотнями тысяч клиентов, но те параметры, которые мы отслеживали год за годом, не полностью позволяют сделать переход в том виде, как того требует стандарт.

Второй момент, который здесь не обсуждался, – это вопрос подготовки банковских продуктов. У нас с этим возникла серьезная проблема, поскольку требуется не только и не столько работа риск-менеджмента, но и значительная работа вместе с коллегами в бизнесе. Мы запускаем как минимум два продукта в месяц, и нам объяснить коллегам, какими опросниками они должны пользоваться и как они должны классифицировать потоки, чтобы потом оно сходилось с бизнес-моделью и со всем остальным, – упражнение нетривиальное.

На этапе запуска продукта требуется оценка будущих потоков. А каждый продукт у нас достаточно отдельный. Скорость рынка требует запуска, и это определенная сложность.

Андрей говорил о переходах между корзинами, или стадиями. Если с третьей корзиной все понятно, то с первой и второй достаточно большая проблема.

Мы разрабатываем рейтинги и методики для оценки того, какую классификацию присваивать: первая корзина или вторая. Все рейтинговые системы – это, с одной стороны, для нас сложно, потому что де-факто это означает индивидуальную оценку, а на сотнях тысяч клиентов это сделать, мягко говоря, сложно. С другой стороны, они достаточно сырые. Мы начали их пилотно использовать, будем валидировать эти модели. Но разделение между первой и второй корзинами на сегодня достаточно условно.

– То есть тут нельзя применить так называемые скоринговые модели?

Сергей Любарский: Нужно применять. Но мы понимаем, что между применением и тем, как модель будет валидирована, пройдет несколько циклов подтверждения. На сегодня мы уверены только в общем PD для всех переходов от выдачи до дефолта или погашения.

Следующий момент, который возник на практике, – это вопрос работы с начисленными доходами. Он очень тесно связан с вопросом формирования резервов.

И последний вопрос – это соотношение резервов МСФО и 351-й. Для нас эффект был в увеличении резервов по МСФО, но зазор в 351-й был порядка 2-3%. После перехода разлет сократился, то есть МСФО-резервы стали больше, но пруденциальные резервы по-прежнему превышают то, что мы посчитали. У нас гораздо меньше поле для маневра, особенно для розничных банков.

– Сергей, банки потратят гораздо больше времени, чтобы по-новому отчитываться перед Нацбанком, платить больше аудиторам, учитывать макропрогнозы. Всех клиентов интересует вопрос: как это потом будет отражено в ставке кредитов?

Сергей Любарский: Переход банковской системы на новый стандарт достаточно сложен, но, я думаю, что и для нас, и для других банков никак не отразится. Банки должны понимать свои потери. То, что стандарт требует отражать значительную часть потерь, ожидаемых в момент выдачи, глобально, на сроке до года никак не отразится.

– Спасибо. Виталий, добавите что-то по поводу того, что банки должны индивидуально рассматривать каждый кредит и относить его в одну из корзин, ведь это достаточно сложно? Как Нацбанк будет относиться к тому, что банки будут выстраивать некую скоринговую модель, которая на 100% не будет совпадать в будущем с реальностью? И спрогнозировать это нельзя, потому что модель перекладывается на другие кредиты, которые не рассматривались, не учитывались.

Виталий Ваврищук: Я б розглядав перехід на 9-й стандарт як одноразові витрати у систему ризик-менеджменту. Це така інвестиція, яка окупиться у середньостроковій перспективі. Так, це додаткові витрати, проте власне 9-й стандарт розроблявся для того, аби стимулювати банки більш консервативно та коректно оцінювати кредитні ризики, і очевидно, що це матиме довгостроковий позитивний ефект як для кожного окремого банку, так і для банківського сектора в цілому. Тобто мета впровадження 9-го стандарту і переходу на концепцію очікуваних кредитних збитків полягає в тому, щоб мінімізувати негативний вплив, наприклад, різкого погіршення макроекономічних умов. Періодично кризи трапляються, і стандарт має забезпечити ситуацію, за якої банки все ж таки закладають наперед можливі ризики. Ці інвестиції мають велику рентабельність.

Щодо ціноутворення на кредити, то дійсно перехід на оцінку очікуваних збитків першого етапу дає краще розуміння того, чи коректно банки формують вартість кредитів, які вони видають. Вартість кредитів повинна покривати очікувані збитки на горизонті 12 місяців. Ситуація може бути прийнятною і привабливою для сукупного кредитного роздрібного портфеля, але якщо правильно оцінити ризики за підгрупами, банк може дійти якихось невтішних висновків. Одна з цілей 9-го стандарту – стимулювати банки коректно оцінювати ризики за групами кредитів і проводити правильне ціноутворення на такі групи активів.

– По сути – формировать правильно свою бизнес-модель, что многие банки не умеют делать.

Виталий Ваврищук: Так, питання бізнес-моделей – одне з ключових, яке залишатиметься на порядку денному у регулятора у 2018 році. Ми говорили про те, що вирішили проблеми минулого – банки капіталізовані, ліквідні. Тепер ключове питання для кожного банку – напрацювати модель, яка є, за нашим визначенням, життєздатною, тобто банк повинен мати змогу генерувати чистий дохід для акціонера, виплачувати дивіденди. Якщо банк обрав бізнес-модель, яка забезпечує збитки з року в рік, і ми не бачимо позитивної динаміки, у нас буде дуже багато питань до них. Акціонери завжди матимуть сумнів, а чи варто підтримувати такий бізнес-банк, якщо на горизонті, скажімо, двох-трьох років жодних перспектив виходу банку на прибуткову діяльність немає. Банки повинні працювати більш уважно з бізнес-моделями. Наш новий наглядовий підхід передбачає детальний аналіз і оцінку саме якості бізнес-моделей.

– Спасибо! Мы сейчас услышали, какие бывают проблемы у банков при имплементации МСФО 9. Андрей, что, по вашему мнению, следует делать банкам, чтобы минимизировать риски и чтобы переход на этот стандарт был наименее болезненным для банков в целом?

Андрей Остапенко: Банки сейчас действительно в процессе внедрения стандарта понесли одноразовые существенные затраты, чтобы это сделать. Большая работа проведена. Какие-то участки еще в процессе.

Считаю, что это не является полностью одноразовым усилием. Сам стандарт поднял волну таких работ, которые банки теперь будут вынуждены проводить все время. Все эти темы остаются и будут жить в банке. Пока они не решены качественно, нельзя сказать, что банки уже все завершили, и им стало комфортно после самого перехода. Вопросы, связанные с автоматизацией расчетов, у банков остаются, и по нашей информации, тема не закрыта только самой датой перехода. В автоматизированных банковских системах просто были добавлены поля и возможности хранения некоторых элементов, необходимых для расчетов ожидаемых кредитных потерь, но отнюдь не весь комплекс для разработки, поддержания, валидации модели. Должны быть гармонизированы усилия банков по МСФО 9, по риск-менеджменту и поддержанию качественных данных.

Коллега сказал, что пока это все не отразилось на ценах. Я считаю, что оно должно на ценах отразиться, потому что сама структура требований по стандарту, сами детали приводят к тому, что оценка риска и ожидаемых потерь становится динамичной. Банки будут друг с другом конкурировать тем, насколько оптимально и адекватно они закладывают меняющуюся динамику ожиданий по потерям, которая приходит из 9-го стандарта, в ценообразование на продукты. Если по некоторым сегментам ожидается в нормальных экономических условиях низкий уровень потерь, то зачем же перекладывать на заемщиков в этом сегменте общую цену, которую они должны нести, если мы берем, например, все потери по портфелю? Логично предположить, что для таких заемщиков у банков будут лучшие предложения. Если банки увидят, что в каком-то сегменте все зыбко, то будут более осторожно относиться к таким заемщикам.

По нашим ожиданиям, тема ценообразования будет очень интересной в свете 9-го стандарта. Это тоже следующий шаг, который в настоящее время банками не сделан. Банки в ближайшее время могут этому уделить внимание в сочетании с автоматизацией, о которой я сказал, чтобы получить выгоды и конкурентные преимущества.

– Очень интересно. Об этом никто никогда еще не говорил. Исходя из применения 9-го стандарта, банки по сути могут разрабатывать новые кредитные продукты. Банк понимает, что какой-то сегмент попадает в эту категорию, и соответственно для него кредит будет дешевле. Свои розничные модели банки будут уже перестраивать, исходя из того, насколько срабатывает та модель, которую они имплементировали.

Я хотел бы подключить к дискуссии замдиректора департамента рисков Национального банка Ольгу Гвоздеву. Как вы считаете, какие важные моменты мы сейчас не затронули? На что стоит обратить внимание банкам и аудиторам?

Ольга Гвоздева: Спасибо! Очень интересная дискуссия. Коллеги затронули все важные аспекты. Весь 2017 год очень сильно был связан с переходом на 9-й стандарт. Можно сказать, что банки справились с этой задачей успешно. По результатам первого квартала мы знаем, что многие методологии уже разработаны, тестовые расчеты проведены. Осталось только финализировать эти методологии и утвердить их до 30 марта 2018 года. Основная проблема пройдена. Осталось валидировать эти методологии, выпустить финансовую отчетность, потому что она требует очень серьезного подхода к раскрытию информации. По сравнению с той финотчетностью, которую требовал 39-й стандарт, не нужно подтверждение и профессиональное суждение именно о применении той или иной модели, о том, что кредит находится на первой, второй или третьей стадии. Банки должны раскрыть свои принципы по отнесению кредитов к дефолтной стадии.

У всех банков будет глобальная работа по выполнению всех требований относительно раскрытия финансовой годовой отчетности.

Второй этап – это, конечно, разработка финансовых моделей, их валидация. Нацбанк готовился к переходу на 9-й стандарт около двух лет. Первое, что мы сделали, – разработали свою собственную внутреннюю рейтинговую модель для коммерческих банков.

Второй этап – разработка регрессионных моделей форвард-лукинг подхода, чтобы наложить влияние макрофакторов с учетом требования стандарта по трем сценариям на вероятности дефолтов и на уровень потерь в случае реализации события дефолта. Этот этап занял у нас около полугода. Мы разработали около 150 моделей, в итоге выбрали только одну. Банки знают, какой это был сложный этап выбора именно той модели, которая будет адекватно прогнозировать влияние убытков с учетом макрофакторов.

Следующим сложным этапом был выбор сценариев. Для дефолтных кредитов нужно разрабатывать кастомизированные сценарии, а для кредитов на второй стадии есть несколько веток ухода из «проблемки» или просрочки. Можно реструктуризировать кредит, можно продать залог, списать кредит за счет сформированного резерва. Для второй ветки – очень сложные ветки реализации убытков. Тут нужно разрабатывать индивидуальные сценарии, которые будут строиться на реализованной статистике потерь, погашения этих кредитов. И эту статистику еще нужно будет подтверждать у аудиторов. Она тоже должна соответствовать МСФО.

Первая же стадия не требует сложных формул и моделей.

В результате влияния 9-го и 39-го стандартов не очень отличаются от того, что мы планировали летом 2017 года. Мы планировали гораздо больший эффект влияния, чем в результате получился, в том числе благодаря положительному макропрогнозу на 2018 год. В случае ухудшения макропрогноза банки должны включать большие потери по LGD. Сейчас таких потерь, как раньше, мы не ожидаем. Это позволило нам не увеличивать резервы по сравнению с 39-м стандартом по кредитам, которые у нас уже находятся на третьей стадии. Третья стадия не имеет существенных отличий между 9-м и 39-м стандартами.

– Если вы в очередной раз поднимите учетную ставку, я не думаю, что банки будут адекватно оценивать свои прогнозы относительно способности клиентов возвращать кредиты.

Ольга Гвоздева: В некоторых моделях процентная учетная ставка не является фактором влияния.

– Да, напрямую не влияет, но это ориентир.

Ольга Гвоздева: Процентная ставка влияет на ценообразование кредитов, но не на потери.

– Хорошо. Спасибо большое. Я прошу подключиться Сергея. Андрей сказал такую интересную вещь, что банки будут учитывать в этом году в своих моделях ценообразование, в том числе результаты МСФО. Я слышал мнение одного юриста, что по кредитам, выданным в 2016-2017 годах, банки понесут в очередной раз риски, должны будут резервировать их, и мы будем видеть какое-то количество дефолтов. Так ли это? Я знаю, что после кризиса 2014 года большинство банков вообще заморозили кредитование, а если кредитуют, то очень осторожно, и вероятность невозвратов по таким кредитам очень низка.

Сергей Любарский: По поводу ценообразования. Вопрос динамического ценобразования в связи с изменением прогнозов, на наш взгляд, – это не перспектива этого года. Когда-нибудь, когда банки проверят на практике, валидируют модели, будут понимать, как с этим работать, это будет актуально и будет неким конкурентным преимуществом для банков.

Что касается дефолтов, риск-политики большинства игроков, особенно в рознице, были пересмотрены. Сейчас гораздо аккуратнее банки подходят к наращиванию портфелей, применяются различные подходы для отсеивания заемщиков, прежде чем наращивать экспозицию.

– Вы правильно заметили, что банки сейчас пересмотрели свои модели, учитывают риски иначе. Какие модели оценки рисков с этого года банки будут применять, кроме того что будут учитывать их в новой формуле МСФО 9?

Сергей Любарский: Я думаю, банки будут гораздо внимательнее относиться к подсегментам портфеля. Я вижу достаточно упрощенный подход к сегментации портфеля. Соответственно по-разному банки будут выстраивать риск-политику для каждого сегмента. Большее количество параметров они будут применять.

Это будет немного сложнее для банков, но будет важно для аккуратного кредитования, для выдерживания потерь, потому что никто не хочет столкнуться с ситуацией обрушения портфеля или дефолта.

– Спасибо. Виталий, какие модели банки будут учитывать при расчете рисков на различных портфелях?

Виталий Ваврищук: Дійсно, банки перейдуть до більшої сегментації портфеля, і нам, як регулятору, буде дуже цікаво спостерігати динаміку нарощування кредитного портфеля саме в різних сегментах різними банками. Гадаю, у випадках, коли окремі сегменти видаватимуться більш привабливими для кількох банків, а водночас інші банки залишатимуться осторонь і вважатимуть такі сегменти ризиковими, це буде гарним індикатором для регулятора. Ми отримаємо якісь нові підказки стосовно того, що ж все-таки відбувається на ринку. З’явиться новий масив інформації. Ми зможемо більш точно оцінювати параметри для 351-ї постанови, на основі якої банки оцінюють пруденційні резерви. У нас, як у регулятора, існує проблема якісних даних у банківському секторі.

Андрей Остапенко: Я мало что могу добавить к сказанному коллегами. Банки будут разрабатывать специализированные модели для разных сегментов – это требование стандарта. Он заставил под лупой рассматривать кредитный бизнес, которым банки занимаются. Если раньше можно было «побежать в поля» продавать, но каким образом это будет, мы потом могли увидеть в финансовой отчетности. Сейчас же надо очень тщательно смотреть, разделять, исследовать, и только потом принимать решение, где расширять, а где сокращать, какие цены предлагать клиентам и т.д.

Единственное уточнение: неверно было бы говорить, что банки вообще этим не занимались. Некоторые банки, ориентированные на розничное кредитование, использовали аппликационные и поведенческие скоринги и ранее.

Можно сказать, что 9-й стандарт в тех своих моделях отличается от той практики, которой придерживались банки, – он просто другой, не хуже и не лучше. Для банков, у которых подразделения рисков со скорингами и моделями прогнозирования хорошо дружат, переход на 9-й стандарт был наименее болезненным.

Стандарт подтолкнул те банки, которые раньше этим не занимались или занимались мало, к тому, что это норма ведения бизнеса, этим надо заниматься. Стандарт задает высокую планку для участников рынка, подтягивая тех, кто раньше этим пренебрегал.

– Спасибо. Ольга сказала, что почти все банки уже готовы к принятию стандарта, и они это видят по результатам анкетирования. Я бы так не сказал. «Финансовый клуб» проводит сейчас анкетирование на «50 ведущих банков Украины». Спокойно заполнили анкеты и вернули их нам только 32 банка. Это показатель по системе на сейчас. Остальные не разбираются.

Если есть у присутствующих вопросы к участникам круглого стола? Прошу.

Вопрос из зала: Доброго дня, колеги! Доцент кафедри математичних методів системного аналізу КПІ. У мене запитання до представника з аудиту. Яке значення аудит надає, скажімо, стандартним статистичним тестам, коли ви приходите перевіряти фінансову звітність банку і дивитесь на ті підходи, які вони використовують для моделювання? Наскільки це є прийнятним для вас критерієм , коли ви приймаєте рішення про те, чи достатньо банк приділив уваги моделюванню і чи відповідну модель він використовує? Дякую.

Андрей Остапенко: Дякую за запитання. Відразу скажу, що ми приділяємо цьому увагу. Валідація моделей – це те, чим банки мають займатися, це не одноразова робота.

Така деталь: банки станом на 31 грудня ще не все мають обов’язково за стандартом робити. На 31 грудня 2017 року йде тільки оцінка ефекту запровадження стандарту, а сам стандарт набув сили з 1 січня поточного року, тобто починаючи зі звітності, якщо вони звітність даватимуть квартальну, а потім піврічну. Саме ця звітність має бути розрахована і валідація моделей мають бути виконані. Валідація тепер вже є обов’язковим елементом. Ми, як підрозділ, що спеціалізується на ризик-менеджменті, дуже велику увагу приділяємо статистичній валідації в тому числі.

Вопрос из зала: Доброго дня! Подеряко Андрій, консалтинговий проект «Макрофін 9». Питання до регулятора. У Європейському союзі до запровадження 9-го стандарту були розроблені та вже впроваджені регуляторні норми щодо застосування моделювання на фінансових ринках. Щось подібне збирається робити Нацбанк у цьому напрямку, щоб надати банкам якісь орієнтири стосовно правильності їхнього руху в побудові моделей?

Виталий Ваврищук: Дякую за запитання. Ми не плануємо готувати і надавати банкам якийсь документ, який в деталях регламентує порядок розроблення моделей. Ми тільки будемо вимагати від банків приділяти належну увагу розробці, наприклад, скорингових моделей для оцінки позичальників. І це буде не лише в рамках імплементації 9-го стандарту, а також в рамках розрахунків, які банки проводять відповідно до 351-ї постанови. Ми дещо змінили у 351-й постанові правила визначення ймовірностей дефолту – точкових значень в межах діапазону. До кінця першого кварталу ці зміни набудуть чинності. Ми говоримо про те, що банки, які не мають якісних моделей, якісних внутрішніх положень про оцінку ймовірностей дефолту позичальників, не зможуть працювати в нижніх половинах діапазонів, визначених 351-ю постановою. Тобто ми створюємо новий додатковий стимул банкам інвестувати у власний ризик-менеджмент і розробляти власні моделі. Такі банки отримують певну перевагу з погляду оцінки очікуваних збитків. Відповідно це матиме позитивний вплив на регулятивний капітал. Банки, які не мають відповідної якісної статистики, не можуть розробити власні моделі, не мають спеціалістів відповідної кваліфікації, і повинні будуть працювати у верхній половині діапазону позичальників.

– Дякую. Якщо хтось з учасників круглого столу має що додати, прошу.

Сергей Любарский: Год будет достаточно сложным для всех банков, и 9-й стандарт не будет самым сложным упражнением, которое будет давить на регулятивный капитал банков. Есть ряд новаций, связанных и со стресс-тестированием, и с введением новых коэффициентов ликвидности. И так совпало, что все это выпадает на 2018 год. Поэтому я всем хотел бы пожелать достойно пройти все потрясения, изменения, адаптацию к новым нормам и движениям.

– Спасибо. Сегодня мы попытались разобраться со страшным словом «МСФО» и, вроде бы, у нас получилось. Стандарт непростой, и не все украинские банки к нему готовы. Нацбанк вынуждает банки более тщательно подходить к выбору своей бизнес-модели и разбираться с теми кредитами, которые они выдают, а также прогнозировать работу по этим кредитам в будущем, что выводит нашу банковскую систему на новый уровень. Мы видим, что банки не хотят нанимать новых сотрудников и платить большие деньги аудиторам, которые могли бы им помочь аудировать эту отчетность. Тем не менее эта модель позволяет банкам получить новые возможности, новые качества, без которых переход в 2020-е годы невозможен.

Спасибо всем за внимание! До новых встреч на наших круглых столах!

 Подписывайтесь на новости FinClub в Telegram, Viber, Twitter и Facebook.