– 21 июля в должность первого заместителя главы НБУ вступил Александр Писарук из ING Bank. Какие еще кадровые перестановки стоит ожидать в менеджменте Нацбанка?

– До конца года будет проведена внутренняя реструктуризация, которая уже согласована с МВФ. Канадские консультанты пишут новую структуру Нацбанка, аналогичную структуре ведущих центробанков мира. Так что нас ждет масштабная реструктуризация НБУ и внутренних процессов.

– После реорганизации Нацбанка количество членов правления уменьшится?

– Скорее всего, да. У нас членов правления больше, чем зампредов. Я думаю, что правление будет состоять только из моих заместителей, которые будут отвечать за отдельные направления.

– Состав и количество департаментов тоже изменится?

– Безусловно. Будет полностью изменена структура регулятора: откажемся от дублирующих и ненужных функций. Кроме того, мы идем по пути либерализации валютного рынка, поэтому необходимости в таком валютном контроле, как сейчас, уже не будет. Жестким валютным регулированием мы пытались подменить то, что должна делать, например, налоговая инспекция. НБУ может вручную контролировать каждую валютную операцию, но стоит сделать нормальный закон о трансфертном ценообразовании, и эта функция от нас сразу уйдет. Многие годы Нацбанк боролся с легальным бизнесом, в то время как под носом некоторые банки проводили нелегальные операции. Оборот таких операций у 14 банков в 2013 году составил 292 млрд грн. Некоторые учреждения умудрились вывезти из страны по $4 млрд. И это все в условиях жесточайшего валютного регулирования!

– Почему они не были наказаны?

– Я выяснила, что наш финмониторинг видел все эти операции. Однако эти банки по сути не вели банковскую деятельность, поэтому не нарушали нормативы, и, соответственно, у нас, как у регулятора, не было возможности остановить их деятельность и отозвать лицензию. В СБУ, милицию и прокуратуру мы направляли письма о деятельности этих банков, но дальше ничего не происходило. При этом некоторые из этих банков рассказывали нам, что они работали как раз в интересах тех, к кому мы обращались в наших письмах. Степан Кубив пытался бороться с такими кредитными учреждениями и даже приостановил лицензию одного из них, но решение было оспорено в суде. Мне уже легче. 11 июля вступил в силу закон № 1586-VII, который позволяет НБУ отозвать у банка лицензию за такие операции.

– Появилась информация, что против Степана Кубива ведется уголовное расследование по подозрению в махинациях при выдаче рефинансирования банкам. Что вам об этом известно?

– Это не более чем инсинуации, которые пошли в прессу. Оценивать действия Степана Кубива – не задача Нацбанка. Моя задача – рассказать, какое рефинансирование выдавалось в этом году, на какие цели и в каком объеме, а также объяснить, почему все случилось так, как случилось. Более того, я сейчас часто слышу, какой хороший был Сергей Арбузов и какой плохой Степан Кубив, потому что именно он обвалил курс гривны. Но вы же понимаете, что если курс долгое время искусственно удерживается на одном уровне, рано или поздно произойдет скачок. Мы это уже видели в 2008 году. Поэтому, кто бы ни руководил Нацбанком в этот период времени, это бы все равно случилось. Сейчас девальвация произошла, при руководстве господина Кубива.

– Когда и кто предложил вам возглавить Нацбанк?

– Эту должность мне предложил г-н Порошенко уже после того, как он был избран президентом. Наверное, мечта каждого банкира – стать главой НБУ. Но это касается наемных сотрудников. А человеку, который ушел из коммерческого банка и создал свою компанию, отказаться от своего бизнеса очень непросто. Если бы я до конца представляла, что меня здесь ждет, я бы, вероятно, не решилась на этот шаг. Более того, я очень долго думала над предложением президента. Хотя профессионально понимала, что готова к этому. Поэтому сначала я предложила Петру Порошенко включить меня в совет НБУ, что позволило бы мне сохранить свой бизнес. Но это нашего президента не устроило, поэтому я здесь. Обратного пути уже нет, так что – только вперед и только к победе!

– Правда ли, что за пять минут до вашего голосования в Верховной Раде премьер-министр Арсений Яценюк потребовал от вас продолжения перечисления в госбюджет «прибыли» НБУ?

– Зачем об этом просить? НБУ обязан перечислять свою прибыль в бюджет. Но 22 млрд грн прибыли НБУ за 2013 год были перечислены в бюджет еще за месяц до моего назначения. Следующий платеж будет только по итогам 2014-го. Аудит будет завершен в апреле 2015 года, его результаты подтвердит совет НБУ, после чего регулятор обязан всю прибыль перечислить Минфину. Если они захотят, чтобы эти деньги перечислялись ежемесячно, мы можем без проблем растянуть выплаты во времени и пространстве. О ежемесячных перечислениях авансом не может быть и речи.

– При экс-главе НБУ, экс-первом вице-премьере Сергее Арбузове такого тоже не было?

– Я не знаю, что было при Сергее Арбузове. Я не пришла сюда заниматься делами предшественников. Я знаю, что всю прибыль за прошлый год мы уже перечислили в бюджет, поэтому в этом году уже никому ничего платить не будем.

– После вашего прихода в Нацбанк проект стратегии развития банковского сектора до 2020 года, подготовленный при Степане Кубиве, претерпел существенные изменения. В каких моментах вы разошлись с предшественником во взглядах на реформу рынка?

– Последнюю версию стратегии я считаю довольно интересным художественным чтивом. Половина того, что там написано, – это непосредственные функциональные обязанности Нацбанка. Соответственно, на первом же правлении мы приняли решение исключить все пункты, описывающие наши непосредственные функции. Оставили только то, что планируется сделать в течение года, а также конкретный план на следующие три-пять лет. Причем, большинство пунктов – это шаги, уже согласованные с МВФ. В частности, изменение структуры НБУ, ведь сейчас в структуре Нацбанка более 10 тыс. человек.

– В проекте стратегии говорилось о создании единого мегарегулятора финансовых рынков. Готов ли Нацбанк взять под крыло небанковский финансовый сектор?

– На самом деле я бы не спешила брать на себя функции мегарегулятора. Но в структурах власти уже есть проект, согласно которому Нацкомфинуслуг может быть расформирована. Этот проект готовили консультанты из мировых организаций, и он затронет все надзорно-контрольные органы в стране. Я с Нацкомфинуслуг сталкивалась, когда работала в ICU. Мы год не могли внести изменения в уставные документы Пенсионного фонда. Если НКЦБФР – это профессиональные специалисты, к которым у меня мало вопросов, больше вопросов возникает к самим участникам подконтрольных им рынков, то о Нацкомфинуслуг у меня немного другое мнение. Соответственно, меня не удивило бы решение о ликвидации этой структуры.

– Все функции Нацкомфинуслуг перейдут Нацбанку?

– Нет. По вышеуказанному проекту мы будем контролировать работу страховых компаний, кредитных союзов, бюро кредитных историй, лизинговых и факторинговых компаний. К НКЦБФР перейдут ломбарды и пенсионные фонды. Но ко мне уже приходил Дмитрий Тевелев (глава НКЦБФР. – Ред.), и мы говорили о том, что ломбарды – это потребительское кредитование под залог ценностей, поэтому, скорее всего, придется Нацбанку забрать и ломбарды. Возможно, появится отдельный департамент в структуре НБУ с несколькими подразделениями. Ведь если регулирование кредитных союзов, ломбардов, лизинговых и факторинговых компаний еще как-то можно объединить, то страховой рынок однозначно должен быть отдельно. Возглавят все эти направления люди с рынка, которые этот рынок знают и понимают. Я думаю, что в нашей структуре такой департамент может находиться в подразделении «Финансовая стабильность», которое займется пруденциальным надзором. Его возглавит Александр Писарук. Я бы не торопила события: у нас кризис в банковском секторе, и мне хотелось бы пока заниматься решением его проблем. Но к 5 августа мы должны дать свои предложения по этой инициативе, и мы их подготовим.

– Сейчас на рынке 177 банков. Как вы считаете, не много ли это?

– Меня пугает не их количество, а качество. Посмотрите на США. Я знаю только пять американских банков, а их там две тысячи. В Германии я знаю три банка, хотя в стране зарегистрированы тысячи кредитных учреждений. Для меня важно, чтобы сейчас необходимый капитал в 120 млн грн был наполнен реальными деньгами и в полном объеме были сформированы резервы. Если эти требования будет выполнять даже самый маленький банк, то он будет жить.

– Капитал новых банков повышен до 500 млн грн, действующие банки, как ожидается, должны увеличить его в течение десяти лет. Как вы считаете, банки смогут докапитализироваться?

– Эта инициатива – скорее декларация или концепция. Каждый, кто покупает и создает банк, должен понимать, что его ожидает. К счастью, из документа убрали норму, которая обязывала ежегодно увеличивать капитал. В кризис ни у кого нет ни желания, ни возможности делать это. А я не хочу, чтобы банки страдали от непосильного груза. А за десять лет многое может измениться.

– Нужны ли Украине специализированные банки: аграрные, региональные, инвестиционные и прочие?

– Не нам решать, нужны ли стране специализированные банки, а если нужны, то какие. С одной стороны, был создан санационный Родовид Банк, и у меня есть большой вопрос, нужен ли он стране. Но с другой стороны, Нацбанк не должен указывать бизнесу, чем ему заниматься. Например, был Астра Банк, который специализировался на автокредитовании. Есть банк «Авангард», который занимается казначейскими и фондовыми операциями. Если бизнес работает и это устраивает акционера, а банк соблюдает все нормативы, то почему мы должны кого-то в чем-то ограничивать?

– В одной из последних версий стратегии упоминалась отмена гарантий ФГВФЛ для валютных вкладов, а также гривневых вкладов, размещенных на короткий срок, как способ обеспечить банки длинным дешевым гривневым фондированием. Сохранились ли эти предложения в документе?

– Мы еще будем обсуждать этот вопрос. Что касается валютных вкладов, то речь не идет о полной отмене гарантий. Нужно придумать комплексный механизм дедолларизации экономики, который будет стимулировать вкладчиков держать средства в гривне. Возможно, на гривневые вклады гарантия будет больше, на валютные – меньше. Вероятно, такой же принцип нужно применять и в отношении срочности вкладов. Предупреждаю заранее, что ни о какой отмене гарантий ФГВФЛ для валютных вкладов и о конвертации валютных депозитов в гривневые речи вообще быть не может. Это полная ерунда.

– Что касается идеи введения запрета на досрочный возврат депозитов, надо ли, по вашему мнению, определять минимальный срок и сумму депозита, который нельзя досрочно разорвать? Или же стоит внедрить эту норму ко всем «срочным» вкладам?

– Я считаю, что нужно на законодательном уровне четко прописать, что такое срочный вклад. Иначе вероятность дестабилизации банковской системы будет преследовать нас всю жизнь. Срочный депозит – это отношения заемщика и кредитора. Кредитором в этом случае является тот, кто открывает депозит. Почему в кредитном договоре между банком и заемщиком прописываются сроки возврата средств и стороны соблюдают их, а если кредитором выступает вкладчик, то он может потребовать вернуть деньги в любой момент? Если вкладчик не хочет отдавать свои деньги банку на определенный срок, его никто не заставляет. Во всем мире существуют сберегательные счета, у нас есть текущие счета и счета до востребования, с которых деньги можно забрать в любой момент. Сейчас у нас все срочные вклады по сути являются депозитами до востребования. В результате мы имеем то, что имеем. Такого оттока вкладов населения, как в этом году, не было за всю историю страны. С 27 января по 14 июля отток депозитов составил 82,2 млрд грн, из них 33 млрд грн – в гривне, 49 млрд грн – в валюте (по курсу 7,88 грн). В Крыму банки потеряли 88% сбережений, в Донецкой и Луганской областях – 35%, а по всей стране – почти 20%. Ни одна банковская система мира не выжила бы, а мы живем.

– Но любые ограничения – это путь к коррупции. Когда человек придет в банк досрочно забрать деньги, он готов будет даже заплатить, чтобы ему этот вклад вернули досрочно.

– Речь не идет об ограничениях. Должны быть рыночные договорные отношения. Вкладчик в здравом уме и трезвой памяти будет подписывать с банком договор о размещении депозита на срок. И точка. Если он боится за свои деньги, не доверяет банку, пускай открывает текущий счет или депозит до востребования. Ведь сейчас, пока такая норма не принята, мы вынуждены различными ограничениями бороться с оттоком. Я считаю, что ограничение на снятие всего 15 тыс. грн в день с валютного счета – это гораздо хуже, чем размещение депозита на фиксированный срок. Ограничения – это административные меры, которых быть не должно. Но без них банковская система во время такого кризиса просто бы рухнула. Моя задача – изменить систему и сделать ее более стабильной.

– Какие-то меры уже предприняты вами?

– Постепенно снимаем ограничения. Две недели назад мы собрали 35 крупнейших банков и обсудили с ними варианты дальнейшего развития событий. Например, у меня был вопрос по обязательной продаже валютной выручки экспортерами, ведь, насколько я знаю, экспортеры всегда продают от 70% до 100% валютной выручки. То есть ограничение в 50%, которое существует сейчас, никакой смысловой нагрузки не несет. Банкиры нас заверили, что требование регулятора отменять не нужно. Пока мы согласились с ними. Также мы предложили отменить ограничение на снятие валютных вкладов. Сейчас у нас идет приток гривневых вкладов в систему, но продолжается отток валютных. Население сегодня не несет валюту в банк, зная, что завтра ее можно будет забрать с данными ограничениями. Поэтому мы сейчас будем постепенно отменять эти нормы.

– Если отменить этот лимит, то многие учреждения не смогут в полном объеме вернуть валютные вклады, которые захотят забрать вкладчики.

– Нас обвиняют в том, что мы едва ли не каждый день вводим временные администрации в банки. Но мы стараемся работать с кредитными учреждениями до последнего. Если банк перешел под контроль ФГВФЛ – значит, наша работа с менеджерами и акционерами банка зашла в тупик. У нас есть целый ряд процедур и механизмов помощи проблемному банку. Но определенные обязанности есть у менеджеров и акционеров учреждения. А вот они далеко не всегда выполняются.

Руслан Черный, Виктория Руденко