Первую часть интервью читайте тут.

– Оперативный мониторинг НБУ показывает, что в банках растет доля просрочки по потребкредитам и кредитам МСБ. Видит ли НБУ угрозу стабильности банковского сектора?

– Да, действительно, просрочка медленно растет. Но это связано с тем, что по сути реструктуризация кредитов еще не началась. Сейчас банки предоставляют заемщикам кредитные каникулы, а это не реструктуризация, а небольшая отсрочка. Мы дали банкам право не относить эти кредиты к дефолтным. Но поскольку кредиты не погашены в срок, банки отражают их на балансе как просроченные. Чтобы просрочка исчезла, нужно продлить сроки погашения кредита, то есть провести полноценную реструктуризацию. Пока нет смысла это делать: никто не знает, когда точно закончится карантин, в каком объеме будут сниматься ограничения и когда экономика полноценно заработает.

Поэтому реструктуризация начнется тогда, когда завершится карантин и восстановится прежний ритм жизни, заработают предприятия и люди вернутся на работу. Мы постоянно говорим банкам, что сразу после окончания карантина они должны быть готовы предложить своим клиентам различные программы реструктуризации. Это позволит им после выхода из карантина максимально быстро провести реструктуризацию и дать клиентам уверенность, что никто не будет забирать залоги и выбивать долги. Благодаря изменениям в закон о финмоне можно будет быстро подписать дистанционно договор и снять все вопросы.

Для крупного бизнеса должен быть индивидуальный подход. Для населения, частных предпринимателей, микро- и малого бизнеса подход к реструктуризации должен быть портфельным, то есть стандартным.

– По сути, мы видим реализацию риска быстрого роста потребкредитования, о котором раньше говорил НБУ. Каким будет его влияние на банковскую систему в будущем?

– Да, этот риск реализовался. Это естественно в сложившихся условиях, но пока банкам хватает запаса капитала. Я верю, что мы справимся.

Вопрос, который меня сейчас волнует больше, – это глобальные изменения в финансовом секторе. Уже видно, что изменится структура потребления, структура занятости и векторы экономического развития. Например, очень многие компании уходят в онлайн, а значит, спрос на коммерческую недвижимость будет падать. Это отразится на структуре финансирования.

Также усилится риск прибыльности. Банковская маржа будет снижаться, к сожалению, потому что конкуренция вырастет. Мы уже говорим банкам, что пора корректировать свои бизнес-модели с учетом новых факторов. Делать это нужно сейчас – потом будет поздно. Если сделать домашнюю работу и правильно откорректировать бизнес-модель, усовершенствовать онлайн-сервисы, перестроить скоринговые модели по работе с предпринимателями и населением, постепенно снизить стоимость ресурсов, то к окончанию карантина банковская система будет готова предложить доступный ресурс, правильные и нужные продукты, сможет наверстать потери, которые она несет сейчас. Также банкам нужно оптимизировать расходы, в том числе на содержание филиальной сети.

Для нас важно не только, чтобы банки сейчас были в хорошей форме, но и чтобы они улучшили свою форму к моменту, когда мы полноценно выйдем из карантина.

– Депутаты продлили закон об упрощенной докапитализации банков до 2024 года. Насколько его нормы сейчас актуальны для банков?

– Нормы остаются актуальными. Мы ожидаем продолжения консолидации банковского сектора и новых слияний между банками. Поэтому инициативу поддерживаем. Немало банков воспользовались этой нормой. Напомню, по пути упрощенного слияния пошли четыре банка. Еще семь банков добровольно покинули рынок, рассчитавшись со всеми кредиторами и вкладчиками. 15 банков докапитализировались по упрощенной процедуре. Все эти опции для банков хотим сделать постоянными. Также эти возможности хотим предусмотреть и для небанковского сектора. Они будут в законопроектах, которые готовим в рамках сплита.

– Одновременно депутаты снизили для банков минимальный уставный капитал с 500 млн грн до 200 млн грн. Нацбанк раньше был категорически против, ваше мнение изменилось?

– Да. Пять лет назад мы не всегда могли правильно и вовремя оценить адекватность капитала банков. Мы видели на примере некоторых банков, которые создавались в 2010-2013 годах во время банковского «беби-бума», наличие капитала только на бумаге. А реальной деятельности у этих банков не было. Тогда и появилось решение увеличить минимальный капитал со 120 млн грн до 200 млн грн, а потом еще выше. У акционеров не было другого выхода, кроме как наполнить капитал живыми деньгами. Сегодня у нас есть целый ряд инструментов, в том числе регулярное стресс-тестирование, которое позволяет вовремя реагировать на потребность банка в дополнительном капитале. Сегодня показатель адекватности регулятивного капитала банков – 19,7% при нормативе в 10%. Поэтому и потребности повышать капитал нет.

Но важно отметить, что закон не просто снижает размер минимального капитала до 200 млн грн. Если бизнес-модель банка будет очень рисковой, то Нацбанк сможет установить для него индивидуальный норматив по капиталу. Это европейская практика.

– Проминвестбанк свернул розницу и выплатил вкладчикам депозиты, но так и не сдал банковскую лицензию. Понимает ли НБУ, что будет дальше с этим банком?

– В банковском секторе не должны происходить такие истории, как с Проминвестбанком. Банки оперируют деньгами клиентов, поэтому не могут становиться мишенью при перераспределении активов. Что произошло с Проминвестом? Была принудительная продажа акций на бирже, результаты которой заблокированы решением суда. Этим же решением ПИБу запрещено выполнять целый ряд операций, в том числе тех, которые необходимо провести для сдачи банковской лицензии. Первый и самый главный шаг они сделали – рассчитались с вкладчиками. Как только в судах будут сняты запреты, банк продолжит сворачиваться.

Мы обсуждали с депутатами профильного комитета, что в будущем финансовые институты нужно вывести из-под такого удара. У разных людей могут быть разного рода претензии, но нельзя позволять решениями судов блокировать деятельность банка. Ведь фактически это является убийством кредитного учреждения. Хорошо, что ПИБ расплатился с вкладчиками, поэтому решение суда на нем негативно не сказывается, но если предположить, что подобная негативная практика будет регулярно использоваться по отношению к работающим банкам, это может привести к негативным последствиям для банковской системы и финстабильности в целом.

– Прошлогодняя версия банковского «антиколомойского» законопроекта предлагала, чтобы Ощадбанк уже 1 июля 2020 года вступил в Фонд гарантирования вкладов физлиц. Но в принятом в мае законе этой нормы не оказалось. Участие банка в ФГВФЛ под вопросом?

– Вхождение Ощадбанка в Фонд гарантирования вкладов снова откладывается. Мы не успеваем внести изменения в соответствующий закон. Планировалось, что мы подадим их в рамках банковского законопроекта, но в итоге решили оставить в этом законе только то, что является prior action для МВФ. Новый законопроект уже подготовлен, но боюсь, что до 1 июля никак не успеем его принять, хотя и Ощадбанк, и ФГВФЛ, и Минфин провели всю подготовительную работу.

– В конце прошлого года глава набсовета Ощадбанка Байба Апин рассказывала, что есть несколько сценариев вхождения банка в систему гарантирования. Стороны уже согласовали финальный вариант? Как он отразится на финансовом состоянии Ощадбанка?

– У Ощадбанка очень много вкладчиков, поэтому если платеж будет единоразовым, он негативно скажется на финансовом результате. У банка будет переходной период, который всех устраивает. График платежей уже составлен, но с учетом карантина, потенциального ухудшения качества кредитного портфеля и снижения банковской маржи его нужно будет пересмотреть.

Вместе с первым платежом Ощадбанк станет участником Фонда гарантирования, но гарантии Фонда будут распространяться только на вклады, размещенные после даты этого платежа. А раз банк остается государственным, то все остальные вклады будут гарантироваться государством по нынешней схеме. И поскольку все депозиты имеют сроки, по истечении которых они будут переоформляться, постепенно все вклады физических лиц перейдут под гарантию ФГВФЛ.

– НБУ из-за карантина и рецессии экономики анонсировал перенос на 2021 год почти всех инициатив, которые планировал на банковском рынке в 2020 году. Означает ли это, что никаких ужесточений на банковском рынке в этом году не будет, а будут лишь одни послабления из-за карантина?

– Все нормы, которые так или иначе имели целью ужесточить требования к капиталу и ликвидности, мы перенесли. Сейчас перед нами стоит нелегкая задача – выстоять, а также сохранить банки и их клиентов – и население, и бизнес. Банкам нужно подготовиться к посткарантинному времени, поэтому в текущем году у нас и у них другие задачи.

– Вы рассчитывали, что 2020 год станет годом ипотеки. Вы все еще верите, что ипотека в этом год сможет «стартовать»?

– Для восстановления ипотеки нужна прозрачность на рынке недвижимости и платежеспособный заемщик. Поэтому очень многое зависит от того, каким будет выход из карантина. Если к концу II квартала все ограничения будут сняты и бизнес начнет восстанавливаться, то к концу года мы можем говорить о запуске ипотеки.

Второй важный момент – это цена. Если банки правильно выстроят свою процентную политику, то цена ресурса может к концу года снизиться так, что ипотека под 10% станет реальностью. Это очень хорошая ставка. Были времена, когда валюта кредитовалась под 12%.

Третий момент – это юридические риски, которые банки закладывают в стоимость ипотеки. Например, мораторий на взыскание валютной ипотеки. Их нужно решать. Без этого ипотека не то что не полетит, она не будет запущена. На самом деле запуск ипотеки положительно отразится на смежных отраслях и станет стимулом для восстановления экономики. Поэтому мы продолжаем работать с банками – по ставкам, продуктам, цене ресурса, а также с Министерством юстиции и Кабинетом Министров.

– На каком этапе рассмотрения в НБУ сейчас находятся документы по покупке Банка Кредит Днепр бизнесменом Александром Ярославским?

– Мы получили пакет документов от господина Ярославского в начале апреля, сейчас он в работе. Для принятия решения нам необходимо получить дополнительную информацию. Для нас важными являются деловая репутация покупателя, будущая бизнес-модель банка – что и как акционер планирует делать, а также понимание, есть ли у акционера возможность и готовность при необходимости финансово поддерживать банк капиталом. По всем этим пунктам мы работаем с командой господина Ярославского и Банком Кредит Днепр. Когда будут результаты, сможем что-то сказать. Пока мы еще даже полпути не прошли.

– Олег Бахматюк предлагает реструктуризацию задолженности своих двух банков-банкротов перед НБУ и ФГВФЛ сроком на восемь лет. Нацбанк готов к переговорам?

– Нацбанк всегда выбирает цивилизованный путь. Бизнес должен иметь возможность реструктуризировать проблемные кредиты. От этого выигрывают и банки, и заемщики.

У двух банков-банкротов Бахматюка задолженность перед НБУ по рефинансированию – порядка 10,4 млрд грн. За весь этот период Бахматюк Нацбанку ничего не заплатил. У нас есть твердые залоги, также есть его личное поручительство на 8,3 млрд грн. Поэтому мы длительное время находимся в судах и с самим Бахматюком, и с имущественными поручителями, подконтрольными ему компаниями. Они нас блокируют, затягивают судебные процессы и даже в тех случаях, где есть решения в нашу пользу, затягивают исполнительные производства. Но мы продолжаем бороться.

Если говорить о письме, то, конечно, здорово, что должник изъявляет желание добровольно погасить какую-то сумму. Но только непонятно, кому и какую. Ведь письмо адресовано и Нацбанку, и ФГВФЛ. Это разные юрлица, и перед каждым у него отдельная задолженность. Поэтому «пакетное» предложение невозможно. Нужно понять, о каком долге идет речь и перед каким юрлицом. Из письма ничего не понятно. Мы, конечно, подготовили официальный ответ. Но рассматривать абстрактные вещи мы не можем.

К сожалению, сегодня из-за нежелания Олега Бахматюка выполнять свои обязательства перед Национальным банком мы сформировали резервы под кредиты рефинансирования его двум банкам на сумму 9,6 млрд грн. Это соответственно уменьшает сумму прибыли, которая могла бы быть перечислена в госбюджет и использована в кризисный период государством.

– Укрэксимбанк уже заговорил о необходимости докапитализации на фоне убытка, который возник в начале года. Это первый звоночек, что госбанкам вновь нужны бюджетные вливания?

– Я бы не называла это звоночком. О старых проблемах на балансе госбанков мы говорили весь прошлый год. По сути, портфель NPL сосредоточен в двух госбанках. Это неработающий портфель, который не приносит дохода. В результате банку сложно заработать операционную прибыль, чтобы поддерживать свой капитал.

Если говорить об Укрэксимбанке, то мы еще не получили откорректированную аудитором отчетность, поэтому я не могу сказать, что там произошло. Возможно, банк отразил те проблемы и потери, которые не были признаны ранее. Но на том объеме проблемного кредитного портфеля, который есть в Укрэксимбанке, такая корректировка не критична. Не нужно воспринимать это как нечто страшное. Уровень адекватности капитала Укрэксима и нормативы капитала находились на грани весь прошлый год.

После изучения отчета аудитора будем работать и с набсоветом, и с правлением банка: нужно смотреть, какая реальная потребность в капитале, какими внутренними ресурсами и в каком объеме он может это компенсировать, возможно, нужна оптимизация расходов. Будем работать. Это не является плохим сигналом, это скорее сигнал, что нельзя косметикой решить вопрос по сути. Ведь рано или поздно штукатурка отвалится и нужно будет делать капитальный ремонт.

– По остальным госбанкам вы таких рисков не видите?

– По ПриватБанку таких рисков точно нет, по Укргазбанку тоже. Мы видим определенные риски по Ощадбанку: он операционно очень низкоэффективен. У него нет того запаса капитала, как у других банков, чтобы сгладить негативные последствия после кризиса.

Чтобы минимизировать риски, мы сохранили для госбанков требования до 30 апреля предоставить нам планы по работе с проблемной задолженностью, которая сформировалась до 1 марта, хотя для всех остальных банков мы отложили сроки из-за карантина. До 30 апреля госбанки подали планы. Сейчас ведем переговоры с банками относительно потребности в капитале и делаем расчеты с учетом прогнозируемых макропоказателей.