– Леонид, вы ушли из Нацбанка по собственной инициативе?

– По согласию сторон.

– Чем было вызвано ваше решение покинуть НБУ после восьми месяцев работы?

– Причиной стали разногласия между мной и руководством Нацбанка в сфере реформирования регистрационных процедур.

Реформа регистрации

– Какие именно возникли проблемы в рамках проведения реформы регистрационных процедур, связанных с получением кредитов от нерезидентов?

– Как работает система сегодня? Должник подает свой файл в обслуживающий банк, банк изучает его, и если удовлетворен и видит, что поданные документы соответствуют всем требованиям, то заполняет электронное уведомление и отправляет его в НБУ. Нацбанк не получает оригиналов документов. Он смотрит только на уведомление, и часто занят тем, что ищет в нем описки и помарки. И если находит, то выдает отказ. Обслуживающий банк устраняет описку и снова подает уведомление регулятору. Но помарки ищут не всегда добросовестно, довольно часто их находят на пустом месте. На эту работу по всей стране было задействовано 16 полных штатных единиц, 18 тысяч регистрационных действий в год, каждое из которых заканчивалось выдачей бумажного регистрационного свидетельства с подписями непосредственного исполнителя и его начальника. Это абсолютно несовременный подход к работе.

– Что вы предложили?

– Перевести регистрацию на уведомительные рельсы. Чтобы эта информация вносилась банками в поддерживаемый Нацбанком электронный реестр, а свидетельство существовало в виде выписки из реестра, которую обслуживающий банк предоставляет своему клиенту. При незаконной операции вывода средств из Украины по этому каналу можно было бы спросить с обслуживающего банка, который, согласно действующему на сегодня законодательству, является агентом валютного контроля, то есть агентом Нацбанка, уполномоченным контролировать законность операций с валютой. Проблема в ответственности. Ведь когда разразился кризис, связанный с выводом из Украины крупной суммы денег лицом, которое имеет статус политического деятеля (депутат фракции «Народный фронт». - FinClub), то начали выяснять причину. Спросили у банка, почему он разрешил этой сумме выйти. Банк заявил, что получил регистрацию в Нацбанке. На мой взгляд, это лишь отговорка. Если бы предлагаемая мною реформа была воплощена в жизнь, банку не на кого было бы пенять, кроме самого себя. Вся полнота ответственности ложилась бы на обслуживающий банк, который не справился с функцией агента первичного финансового мониторинга и агента валютного контроля государства.

Регистраторы, вносящие информацию о кредитных договорах в реестр, не дают разрешение на вывод денег из страны. Они лишь фиксируют событие заключенной сделки, правомерность которой оценивает обслуживающий банк. При этом Нацбанк должен иметь право провести расследование по факту вывода валюты из страны, если операция проведена с нарушением закона. И истребовать сумму незаконно выведенных средств с банка-нарушителя. Это значительно более эффективная мера ответственности, чем показное увольнение чиновника-регистратора. Поиск стрелочника вместо системного ответа на кризисную ситуацию. Такие методы работы подрывают доверие к регулятору, у которого нет более важной цели и миссии, чем создание атмосферы доверия к себе самому, к банкам и к финансовым рынкам.

В поисках собственников

– Поговорим о ваших достижениях в НБУ. Зачем вообще пришлось кардинальным образом менять процедуру раскрытия структуры собственников банков?

– Наша проблема заключалась в том, что мы вообще не знали собственников некоторых банков. Они раскрывали 20 своих крупнейших акционеров. Но если акционерами были офшорные компании, то мы не знали, кто является акционерами этих акционеров. Нам потребовалось изменить закон, чтобы получить доступ к этим данным. Данные мы получили, но зачастую нам предъявляли «островитян» – граждан Кипра, Белиза, Панамы и других подобных юрисдикций. То есть это были номинальные, а не реальные собственники иностранных акционеров банков. С другой стороны, даже когда нам предъявляли украинцев, их имена нам ничего не говорили. Эти люди указывались как владельцы пакетов до 10%. Дробление пакетов позволяло не подавать в Нацбанк обширный пакет документов при покупке 10 и более процентов участия в банке.

Чтобы работать с проблемой «островитян», или «футбольных команд», как мы их между собой называли, мы внедрили концепцию «десяти окончательных ключевых участников». Она отличается от концепции существенного участия тем, что если лицо вошло в десятку, то независимо от принадлежащего процента акций такое лицо подпадает под надзор. Если у регулятора есть сомнения в том, что такие лица являются реальными акционерами, а не подставными лицами, он имеет право проверить их благосостояние.

– У вас были проблемы с проверкой благосостояния?

– Проблемы скорее были у банков, в основном мелких и средних. Мы направили запросы на проверку благосостояния окончательным ключевым участникам порядка сорока банков. В основном это банки из третьей и четвертой группы, реже – из второй. В банках первой группы, разумеется, картина ясна. Например, благосостояние акционеров ПриватБанка мы не проверяли, потому что у нас не возникало сомнений в том, являются ли акционеры его реальными собственниками.

В большинстве случаев проверка благосостояния давала вполне ожидаемые результаты: люди показывали в своих декларациях весьма скромную зарплату либо вовсе предпочитали не подавать никаких документов.

– Что происходит в таком случае?

– В таком случае мы направляли в банк письмо о том, что его структура собственности непрозрачна. Мы отправили 15 таких писем в конце июля – начале августа. В них говорилось о том, что у банка есть три месяца, чтобы развеять наши сомнения. Это значит, что банк должен показать реальных собственников. И реальный собственник должен подать нам документы на приобретение акций по новым правилам. Раньше он был теневым собственником, и чтобы стать законным, должен пройти через все процедуры.

В прошлом году мы получили 30 пакетов, а в этом – 195. Большая часть этих заявок была на покупку неплатежеспособных банков. На втором месте – документы по легализации собственности. Мы обнародовали такие решения НБУ по итогам первого полугодия. В день моего ухода я договорился с Александром Писаруком о том, чтобы Нацбанк публиковал эту информацию в дальнейшем ежеквартально.

– Почему НБУ до сих пор не применил жестких санкций к банкам с непрозрачной структурой собственности?

– Три месяца должны истечь в конце октября – начале ноября. Пока же этим 15 банкам запрещено получать кредиты рефинансирования, стабилизационные кредиты, они не могут увеличить уставный капитал, а люди, которые будут назначены в их органы управления после получения письма, через шесть месяцев будут считаться утратившими безупречную деловую репутацию. Через эти три месяца может наступить «проблемность». Накануне ухода я рекомендовал Нацбанку не ждать истечения трех месяцев применительно к одному из банков. Было видно, что банк использовал это время не для решения проблемы, а для ее усугубления. Люди просто меняли «футбольную команду» на «олимпийскую сборную». Они продолжали дробить пакеты, потому что на 1% акций проще показать благосостояние, чем на 9,99%. Никаких экономических предпосылок для дробления не было. Знаю, что в НБУ рассматривалась возможность не переводить банк в статус «проблемного», а просто ввести некоторые ограничения на его деятельность. Считаю, что это способ затянуть решение проблемы в ситуации, когда очевидно, что банк злоупотребляет, а не ищет цивилизованное решение.

– У вас возникали какие-либо другие конфликты с банками?

– Давление было в разной форме. Но это не то давление, которое заставило бы меня проявлять беспокойство. Думаю, мы умело управляли этими процессами. Люди, в отношении которых были применены санкции, после моего ухода из Нацбанка звонили и благодарили за работу. Они видели, что мы подходим системно и одинаково ко всем, что в наших методах нет выборочных репрессий. Мы обнаружили, что люди готовы работать по правилам, как только они увидят, что правила применяются без необоснованных исключений для кого-то. Единообразное применение правил – лучшее противоядие от разного рода «ходоков» – недовольных людей, которые жалуются на тебя сверху или сбоку или еще откуда-то.

Разрешения на вхождение

– Почему НБУ разрешил группе UBG купить Омега Банк? На рынке считают, что UBG контролирует Руслан Демчак – экс-владелец обанкротившегося ЭрДэ Банка.

– Нацбанк не давал Руслану Демчаку разрешения. Разрешение было предоставлено «Украинской бизнес группе», собственником которой является Александр Стецюк. У Стецюка была безупречная репутация по всем нашим требованиям. И мы дали ему разрешение до того, как вступили в силу поправки, позволявшие нам проверить имущественное положение конечного бенефициара. Если бы вопрос рассматривался сегодня, мы изучили бы его декларацию за 2014 год и, не обнаружив в ней реальных доходов и активов, должны были бы отказать. Но таких правил на тот момент не было.

Случай со Стецюком заставил меня форсировать изменение правил. Если бы мы не изменили их в июне, сегодня подобных кейсов было бы еще больше, и они вызывали бы еще больше критики. Мне известно, что после моего ухода из Нацбанка там стали подумывать о том, чтобы переписать правила и вернуться к прежнему положению. Если это случится, Нацбанк совершит серьезную ошибку, которая будет создавать для него новые и новые репутационные потери.

– Разрешение было дано, так как нет формальной связи между Русланом Демчаком и UBG, но участники рынка связывают их.

– У нас нет в законодательстве такого пункта: «всеобщее рыночное знание». Но позвольте вас заверить, проверка благосостояния – это весьма действенная альтернатива «рыночному знанию».

– В Нацбанке на согласовании находятся документы от Леонида Юрушева на покупку Неос Банка. Есть ли основания для выдачи ему разрешения с учетом того, что его связывают с Златобанком, который был выведен с рынка в начале года?

– Новыми правилами предусмотрено, что репутация считается испорченной даже у того лица, которое формально не было собственником банка-банкрота, но оказывало на него существенное влияние. Это как раз то, о чем вы говорите, что рынок «связывает» определенного предпринимателя с таким-то банком, потому что известно, что этот предприниматель мог влиять на принятие банком ключевых решений. Мы пригласили в департамент человека с опытом журналистских расследований на финансовом рынке. Его работа – делиться с нами информацией, которую знает рынок. Так мы узнали, что на рынке происходят спекуляции, что Юрушев мог оказывать неформальное влияние на принятие Златобанком решений, в том числе решений в его пользу или в пользу компаний, находящихся в сфере его контроля. Департамент направил запрос нашим коллегам в надзор, чтобы они предоставили нам информацию, в какой мере Юрушев и члены его семьи были связаны с Златобанком и имели возможность оказывать влияние на принятие решений в нем. К моменту моего ухода из Нацбанка вопрос не был окончательно разрешен. Законодательные же основания для отказа, если спекуляции подтвердятся, уже прописаны.

– Почему НБУ не препятствовал вхождению, даже миноритарному, в капитал Платинум Банка Дмитрия Зинкова, у которого небезупречная деловая репутация?

– Нацбанк не имеет инструментов контроля за покупкой миноритарных (менее 10%) пакетов, но мы можем проверить благосостояние владельцев таких пакетов. Деловая репутация владельцев мелких пакетов акций по закону не проверяется.

– Насколько целесообразно оставлять лазейку, которая позволяет владельцам обанкротившихся банков покупать миноритарные пакеты других финучреждений?

– Это зависит от того, насколько реальны остальные партнеры в этом бизнесе. Если Нацбанк обнаруживает признаки дробления крупного пакета на мелкие, которые маскируются под «портфельные» инвестиции, то нужно начинать действовать. Сами по себе портфельные инвестиции не представляют угрозы охраняемым законом интересам. Например, признаки дробления мы нашли в Финбанке, установили его реального собственника, наложили штраф и лишили его права голоса. Об этом Нацбанк недавно сообщил в своем пресс-релизе.

– Если штраф не мотивирует собственника, то что тогда может промотивировать?

– Одновременно со штрафом мы дали собственнику три месяца для того, чтобы устранить нарушение. Срок истек, документы от собственника на легализацию его статуса не были предоставлены. Следующий шаг: Нацбанк лишил акционера права голоса. И передал это право самому себе. Это значит, что Нацбанк может вместо собственника распорядиться банком. Скажем, принять решение о ликвидации банка или о замене его руководства. Это довольно эффективное средство, позволяющее заставить людей всерьез воспринимать угрозы регулятора.

– Есть еще банки, к собственникам которых применялись санкции, кроме тех случаев, о которых НБУ заявлял публично?

– Есть такие банки, но не вся информация обо всех случаях публикуется. Мы публикуем некоторые вещи просто для того, чтобы показывать, в какую сторону движется реформа.

– Действительно ли то, что якобы Нацбанк был более благосклонен к пакетам документов на покупку банков от лиц, которые подавались через юрфирму «Саенко, Харенко»?

– Мне ясна подоплека вашего вопроса, так как до прихода в Нацбанк я работал в этой фирме. Конечно, людям кажется, что если они придут к бывшему работодателю чиновника, то им будет проще наладить коммуникацию. Но это не значит, что это поможет избежать установленных требований к поданному пакету документов. Нацбанк ввел объективные критерии оценки поданной информации, включая квалификационные требования к бенефициарам, их компаниям, источникам средств. Поэтому если заявитель не отвечает этим требованиям, никакая юрфирма не сможет помочь в этом вопросе. Чтобы прекратить любые спекуляции по этому поводу, давайте посмотрим на простой факт: в первом полугодии Нацбанк принял 49 решений по покупкам банков, из них упомянутая вами фирма представляла лишь двоих заявителей.

Проблемы репутации

– Как вы относитесь к желанию банкиров «отмыть» небезупречную репутацию?

– Восстановление репутации – это важный вопрос. Под запрет попало большое количество менеджеров, работавших в банках-банкротах. Все ли они виноваты в том, что банк обанкротился? Устанавливать вину Нацбанк не может, он не юрисдикционный орган. Критерий Нацбанка формален – работа на руководящей должности в банке-банкроте накануне банкротства. Причины банкротства могут быть разные. В условиях войны и оккупации части территории страны вполне закономерно, что банки испытывают проблемы с ликвидностью. Без поддержки собственника банк с проблемой не справится. Собственник не дает денег, в банк вводится временная администрация. Члены правления получают «волчий билет» на три года. Насколько этот запрет справедлив? Формальный запрет распространяется на всех подряд, и нам говорят, что под него попадают невиновные. Нацбанк услышал эту критику и думает над решением.

– В какой форме может быть организован процесс восстановления репутации?

– Есть разные способы, например, создать трибунал и дать возможность каждому желающему доказать в этом трибунале свою невиновность. Но такой деятельностью в Украине может заниматься только суд, поэтому мы отказались от этой идеи. Мы посчитали, что с этой работой лучше справится само банковское сообщество. Банкир может поручиться за банкира-коллегу. Может быть создан банковский совет, в котором будут заседать первые лица банков. Они рассматривают его аргументы, совещаются друг с другом и с другими банкирами и принимают или отклоняют просьбу о поручительстве. Нацбанк оценивает поручительство с учетом имеющейся информации, в том числе информации от ФГВФЛ. После этого регулятор примет окончательное решение. Заседания представительского органа банковского сообщества должны проводиться по ходатайству банка, который заинтересован трудоустроить у себя человека. То есть ты должен убедить работодателя, что твоя репутация безупречна и имеет смысл заняться ее восстановлением. Такой инструмент должен запускаться в исключительных случаях. Если в будущем окажется, что поручительство себя скомпрометировало, Нацбанк сможет отменить эту процедуру.

Обсуждение этого материала на нашем форуме