– Вы возглавляете монетарный блок и управляете золотовалютными резервами. Что будет происходить с ними, какого нам ждать курса, что происходит в регуляции сейчас и какая атмосфера в НБУ?

– Сейчас атмосфера, мне кажется, конструктивная. Мы сфокусированы на основных задачах, которые стоят перед нами. Это прежде всего продолжение сотрудничества с МВФ, на чем Нацбанк акцентирует и делает все необходимое, чтобы с нашей стороны были выполнены необходимые мероприятия, которые позволят нам двигаться к первому пересмотру нашей программы на Совете директоров МВФ. Безусловно, приоритетом является сохранение макрофинансовой стабильности, усовершенствование в банковском надзоре и регулировании.

В целом микроклимат конструктивный. Я надеюсь, что так и будет в дальнейшем, по крайней мере, на уровне банковского надзора и блока, которым я занимаюсь – операции на открытом рынке и методология банковского надзора. Коллегиальность сохраняется. Независимость – это для нас приоритет, и мы ее будем развивать и отстаивать.

– А что именно хочет сейчас МВФ от Украины и Нацбанка в частности?

– Я начну с Национального банка, на котором мы сейчас фокусируемся. Прежде всего это законопроект № 4367, который определяет изменения в законы о банковской деятельности и Национальном банке. К сожалению, есть определенная задержка, но мы будем двигаться с банковским комитетом. Это комплексный закон, который определяет изменения в структуру капитала, совершенствование корпоративного управления, лицензирования, существенное участие, определенные новшества в вопросах риск-менеджмента – внедрение системы оценки адекватности внутреннего капитала, ликвидности. Это первый блок, на котором мы фокусируемся.

Второй блок – это совершенствование корпоративного управления Нацбанка, а именно взаимоотношений между Советом и правлением НБУ. Это изменения в закон «О Национальном банке», которые также сейчас готовятся нашей юридической командой совместно с коллегами из МВФ.

Это два основных блока по Нацбанку в законодательной сфере. Также мы сейчас вместе с коллегами из МВФ работаем над самооценкой банковского надзора по принципам «Базеля» 8.9.10: надзорный процесс, наблюдательная отчетность и надзорный инструментарий. Мы планировали закончить к апрелю, а получить финальный отчет от МВФ – до конца июля. Это зона ответственности Нацбанка.

Среди других вопросов основной – это антикоррупция. Для МВФ и других международных партнеров это в особом фокусе внимания. Также – изменения в закон о НАБУ, Высшем совете правосудия и НАПК. В контексте взаимосвязи МВФ и Министерства финансов – вопрос фискальной политики, Министерства экономики – вопрос приватизации, структурных реформ. В энергетической сфере был урегулирован вопрос об отмене ограничений в ценах на газ, но есть вопросы на рынке электроэнергии. И все эти вопросы мы должны урегулировать, чтобы двигаться к достижению соглашения на уровне персонала – staff level agreement – и дальше выполнять предварительные мероприятия и уже попадать с первым пересмотром программы в Совет директоров МВФ.

– Когда это произойдет?

– По нашим положительным ожиданиям, в течение следующих нескольких недель нам удастся выйти на staff level agreement – это будет текст обновленного Меморандума. Мы дискутируем с МВФ. После достижения договоренности мы скажем, что настал этот «счастливый» момент – достигнуто SLA. Далее мы должны будем выполнять предварительные мероприятия.

– Консультации проходят в онлайн-режиме?

– Безусловно. Если мы выполняем все предыдущие мероприятия, Украина выходит на Совет директоров МВФ. Учитывая каникулы в Фонде во второй половине лета, безусловным приоритетом для нас будет выполнение предварительных мероприятий до конца июня. Надеюсь на это.

По ряду законопроектов мы будем зависеть от Верховной Рады. Работа с нашим банковским комитетом довольно конструктивна. Надеюсь, так будет и с другими комитетами, на которых будут рассматриваться законодательные изменения, необходимые для продолжения сотрудничества с МВФ.

– Вы говорите о том, что столько нужно законодательных изменений. Вроде бы год – два назад речь шла о том, что реформа банковской системы завершена. Зачем нужны еще изменения?

– Это можно назвать некардинальными изменениями. В некоторых моментах это точная настройка существующих норм, в некоторых – внедрение лучших международных практик. Если мы говорим об оценке адекватности внутреннего капитала и оценке ликвидности, то это внедряется в соответствии с требованиями Европейского союза и «Базеля». Банки наши должны к этому двигаться и они с этим согласны. По капиталу такая же ситуация – это приведение в соответствие с европейскими стандартами. Если мы говорим о корпоративном управлении, например, введении принципа коллегиальной ответственности, то это также лучшие международные стандарты. У нас нет самотворчества, мы ничего не придумываем, чего нет в лучших международных стандартах.

Важно подчеркнуть, что мы сейчас проходим самооценку за Базельским принципам. Мы будем проходить самооценку по нормативным документам европейского банковского органа, европейским директивам. И мы должны соответствовать, чтобы с нами считались и понимали, что наши банки работают в нормальном правовом поле. Потому это исключительно движение в сторону Европейского союза. Это согласуется с нашими евроинтеграционными амбициями, соответствует обязательствам, которые взяла на себя Украина, и следует из программы сотрудничества с МВФ.

– Вы говорите о корпоративной ответственности. В Нацбанке фактически такую ​​ответственность ввел Стельмах. Некоторые эксперты называют ее коллективной безответственностью, потому что некого привлечь к ответственности – она ​​распылена между всеми членами правления.

– Если я говорю о корпоративном управлении и коллективной пригодности, в контексте изменений в закон «О банках и банковской деятельности», то имею в виду, что в наблюдательном совете как одном из ключевых органов управления банка должны быть коллективно пригодны все члены, исходя из их знаний, навыков, опыта, для выполнения миссии наблюдательного совета. Здесь речь идет не о коллективной ответственности, а о коллективной пригодности. Общий состав специалистов должен коллективно быть пригодным для выполнения поставленных перед советом задач.

– Первым таким толчком от МВФ было введение такой ответственности в государственных банках. Насколько эффективно сейчас наблюдательные советы работают в госбанках?

– Я был свидетелем того, как эта реформа реализовывалась – в частности из-за изменений в статью 7 закона «О банках и банковской деятельности», которая определяет принципы функционирования государственных банков. Это был непростой процесс. Это были долгие переговоры между украинским стейкхолдерами, с нашими международными партнерами. Результатом стали наработки и принятие Верховной Радой соответствующих изменений. По результатам конкурсного отбора сформировались наблюдательные советы.

Я считаю, что эта реформа удачная. Внедрен подход, что наблюдательные советы должны формироваться из большинства независимых членов: три представителя государства и шесть – независимых. По моему мнению, это стимулировало реформирование и внутри банков. В Ощадбанке сейчас завершается формирование новой управленческой команды. Наблюдательные советы проводят конкурсы. Конечно, нет общения в режиме офлайн – все независимые, а подавляющее большинство там иностранцы, работающие в режиме онлайн. В целом я оцениваю эту реформу положительно.

– От многих экспертов можно услышать, что члены наблюдательных советов получают очень большие зарплаты, фактически не имея такой ответственности, которую имеют члены правлений государственных банков. Неизвестно, что они делают, притом что стратегия, например, Ощадбанка не утверждена. В Министерстве финансов была принята стратегия государственных банков, а изменения вносятся только в этом году. То есть два года наблюдательные советы госбанков неизвестно чем занимались.

– Да, обновили основы стратегического реформирования государственного банковского сектора. По моему опыту работы в Министерстве финансов могу сказать, что у нас был постоянный контакт с наблюдательными советами. Безусловно, важно сейчас ввести систему ключевых показателей эффективности для наблюдательных советов. Они следуют из стратегии. Там ничего не должно быть ноу-хау. Если ставится задача акционером и утверждается стратегия на уровне Кабинета Министров сокращать уровень NPL, то наблюдательный совет должен все делать для того, чтобы достичь этого показателя. Также речь идет о наращивании определенных бизнес-показателей: кредитование, поддержание качества капитала и др. Я считаю, что через систему повышения показателей эффективности можно нормально сотрудничать с наблюдательными советами и обеспечить их качественную работу. Это должно быть введено и определено на уровне соглашения о сотрудничестве между Министерством финансов и наблюдательными советами соответствующих государственных банков.

– Недавно Кирилл Шевченко сказал, что готовится к продаже ПриватБанк. Насколько я понимаю, это была такая демонстрация для международных инвесторов, что это интересный инструмент, но в этом году такого соглашения не будет. Как вы считаете, когда может быть заключено это соглашение, и каковы шансы, что ЕБРР в этом году войдет в капитал Ощадбанка?

– Основами стратегического реформирования определено, что стратегическая цель государства –сокращение ее участия в банковском секторе. К этому надо двигаться. В этом году, как вы знаете, было подписано соглашение между Укргазбанком и IFC, которое даст перспективы финализации вхождения IFC в капитал.

Для Ощадбанка ключевым является продолжение сотрудничества с ЕБРР, но для этого надо выполнить ряд предварительных мероприятий с украинской стороны, а именно членство Ощадбанка в Фонде гарантирования вкладов. Крайне важно в комплексе решать и вопрос членства Ощадбанка, и вопрос платежеспособности Фонда. И позиция Нацбанка здесь четкая: урегулировать все на уровне одного законопроекта. Если это будет сделано – Ощадбанк будет присоединен к Фонду и произойдет реструктуризация долгов Фонда перед Министерством финансов – я надеюсь, что это существенно ускорит сотрудничество между Ощадбанком и ЕБРР.

Мы ожидаем, что законопроект будет доработан, возможно, между первым и вторым чтением. На самом деле это ключевой вопрос. Если мы говорим о перспективах увеличения гарантированной суммы, то также без урегулирования долга Фонда это сделать нельзя. Сейчас – 200 тыс. грн, перспектива – 600 тыс. грн с переходным периодом: сначала – 400 тыс. грн, а затем – 600 тыс. грн.

Если говорить о ПриватБанке, то это процесс некраткосрочной перспективы, нужны один-два года как минимум. Необходимо осуществить комплекс мероприятий. Мы понимаем, что существуют юридические риски в текущих условиях для вхождения – продолжаются судебные процессы с бывшими владельцами. Но цель государства – безусловный выход из капитала госбанков, существенное сокращение доли.

– По вашему мнению, какова вероятность того, что в этом году соглашение по Ощаду состоится?

– Если будет принят закон, то моя оценка – вероятность более 90%. Давайте смоделируем. Если закон будет принят до середины июля, до окончания работы парламента, то я ожидаю готовность со стороны ЕБРР. Это процесс, который не стоит на месте, уже давно идут переговоры. ЕБРР понимает финансовое состояние банка. Я надеюсь, что они могут существенно ускориться. У меня положительные ожидания. Скорее всего, речь будет идти о кредите с опцией конвертации. Здесь вопрос в правильном прописании и согласовании условий конвертации в перспективе в капитал банка.

– Нацбанк увеличил до 200 тыс. евро годовой лимит на зарубежные инвестиции населения. Какие будут дальнейшие шаги в рамках валютной либерализации для населения и бизнеса?

– Мы и дальше будем двигаться по нашей дорожной карте. Следующим шагом должна стать отмена требования о приобретении бизнесом валюты под обязательства. Сейчас предприятия могут покупать валюту, если у них есть на это основания, например, погашение кредита в инвалюте перед украинским банком или нерезидентом. Мы планируем это ограничение отменить. Если сравнить с нашими последними либерализационными мерами, то они не имели существенного влияния на динамику спроса и предложения, а это может повлиять. Поэтому надо очень грамотно подобрать время, взвесить все моменты. Мы это сделаем, я надеюсь, в краткосрочной перспективе. И продолжим двигаться по нашей карте мероприятий. Мы не планируем ее модифицировать.

– Как вы считаете, исходя из текущей ситуации на валютном рынке, когда нужно будет снять все валютные ограничения?

– Это перспектива по некоторым ограничениям среднесрочная, по некоторым – краткосрочная. Если обобщить ситуацию на валютном рынке, то она с начала года сбалансирована. Рыночными механизмами спроса и предложения рынок самосбалансируется. Нацбанк за этот год выходил только 11 раз с интервенциями. Сальдо покупки у нас сложилось $220,5 млн, то есть на эту сумму мы увеличили наши резервы. Нужно очень сбалансированно анализировать ситуацию на рынке и влияние либерализационных мероприятий на динамику спроса и предложения.

– Мы видим, что сейчас пока нет транша МВФ. Вы не считаете, что нужно наращивать золотовалютные резервы, пока есть возможность?

– Ключевым прогнозом для нас является продолжение сотрудничества с МВФ и получение ресурсов в текущем году. Кроме МВФ, мы говорим о Всемирном банке – это около $700 млн, а также о средствах в рамках макрофина – 600 млн евро. Получение этой ресурсной базы позволит нам существенно пополнить наши резервы. Если на конец февраля у нас композитный критерий достаточности резервов, по методологии МВФ, – это 91%, пополнение резервов в условиях продолжения сотрудничества с МВФ позволит расширить их почти до 98%.

Также в этом контексте мы можем говорить о недавней инициативе МВФ о распределении СПЗ. Если это произойдет в июле-августе, то после процедурных моментов в МВФ мы можем ожидать в наши резервы около $2,7 млрд, и это существенно должно улучшить ситуацию с резервами. Речь идет о распределении СПЗ в эквиваленте $650 млрд по странам – членам МВФ. Украина, исходя из нашей квоты – 0,42%, может претендовать на $2,72 млрд в эквиваленте СПЗ.

Состояние золотовалютных резервов сейчас удовлетворительное – чуть больше $27 млрд (по состоянию на 1 апреля. – Ред.). Нашим приоритетом также является накопление международных резервов, поддержание их на должном уровне. Мы со своей стороны это делаем. Наращивание резервов не является для нас идеей фикс. У нас режим плавающего валютного курса. И это для нас приоритет, от которого мы не будем отходить. Мы анализируем рынок и принимаем решение, выходим с интервенцией или нет. С начала года, как я отметил, было всего 11 интервенций, купили $220,5 млн в резервы.

– В прошлом году вы выдали рефинанса на 60 млрд грн, в 10 раз больше, чем в предыдущем. Вы не считаете, что такой дешевый ресурс пошел в банки и стал риском для системы?

– Введение этого инструмента весной прошлого года происходило в рамках непростой ситуации и развертывания коронакризиса. Нацбанк ввел этот инструмент для поддержки ликвидности банков, для сохранения финансовой и макрофинансовой стабильности. Параметры любого инструмента на моменте соответствуют вызовам времени. Тогда были обстоятельства, которые заставили Нацбанк действовать проактивно и дать банкам уверенность, что есть инструментарий, который сможет поддержать ликвидность банков в условиях неопределенности.

Сейчас ситуация стабилизируется. Мы обсуждаем вопросы сворачивания этого инструмента. Внутри Нацбанка решение еще не принято. Мы видим, что спрос на этот инструмент по сравнению с прошлым годом существенно уменьшился. Это демонстрируют последние аукционы.

Инструмент не имеет целевого назначения, и часть ресурса пошла в ОВГЗ. Этот вопрос рассматривался банками в контексте доходности, была нормальная маржа, и они в том числе использовали инструмент рефинанса для вложений в ОВГЗ. Это способствовало обеспечению стабильности на финансовом рынке. Более 30% ушло в кредитование, что также способствовало стабилизации экономической ситуации. Далее мы будем говорить о постепенном сворачивании. Если будет наблюдаться устойчивое экономическое восстановление, мы будем наши решения формализировать.

– Фактически большая часть этих денег пошла на ОВГЗ. Банки получили дешевый рефинанс и покупали ОВГЗ, получая прибыль. Мы видели, что в прошлом году сократилось кредитование бизнеса, немного увеличилось кредитование населения.

– Не все деньги, более 30% пошло на кредитование, часть – на рынок ОВГЗ.

– То есть вы не видите риска в увеличении «пирамиды ОВГЗ»?

– Я бы вообще не говорил о пирамиде ОВГЗ, а говорил бы об инструменте пятилетнего рефинанса, решение о введении которого принималось в прошлом году в условиях коронакризиса и неопределенности. Нацбанк действовал в соответствии с вызовами того времени и вводил инструмент, чтобы дать уверенность банковскому и финансовому сообществу в том, что в трудные моменты можно рассчитывать на поддержку в части ликвидности.

– Сколько в Украине было кризисов, насколько я помню, никогда не «заливали» в кризис деньгами. Хотя западные экономики уже к этому приспособились. В Украине МВФ всегда был против, и никогда такого не происходило. Прошлый год был первым, когда действительно «залили» деньгами, и это спасло ситуацию. Как вел себя МВФ и не был ли он против?

– МВФ не был против. Мы с ним дискутируем по широкому спектру вопросов, в частности по вопросам нашей монетарной политики. МВФ адекватно реагировал на внедрение этого инструмента. Как я отметил, мы со своей стороны мониторим, как этот инструмент работает, какой спрос на него. Обсуждаем внутри и с коллегами из МВФ перспективы дальнейшего его использования. В марте прошлого года, в начале коронакризиса, я считаю, это было адекватное решение – показать банкам, что есть необходимая поддержка со стороны Нацбанка в условиях неопределенности.

– Вы недавно подняли учетную ставку. Вы должны изменить подходы к рефинансированию. Будете ли вы менять подходы к залогу и срокам выдачи рефинансирования?

– По залогу  я не ожидаю изменений – он ​​должен быть ликвидным. Прежде всего это государственные ценные бумаги, валюта. Залог должен быть соответствующим с точки зрения риск-менеджмента, менеджмента кредитного риска для Нацбанка. Здесь подход остается постоянным и совершенно неизменным.

– В прошлом году нерезиденты начали активно выходить из ОВГЗ. Какие в этом году Нацбанк видит риски в таких качелях, когда резиденты то входят, то выходят, и как это влияет на курс валюты?

– В январе и первой половине февраля мы видели спрос со стороны нерезидентов. Затем он уменьшился. Мы видели активность в конце марта и первой декаде апреля. Нерезиденты выходили из бумаг, это в основном было обусловлено обострением ситуации на Востоке. Это несущественно влияло на валютный рынок, когда нерезиденты выходили: мы вышли с интервенцией, немного затормозили волатильность, которая была на рынке. Сейчас, после начала, как мы надеемся, деэскалации ситуации на Востоке, возможно, будет повышение спроса на ОВГЗ со стороны нерезидентов. В дальнейшем наши отношения с Россией будут влиять на их риск-аппетит, а также, безусловно, вопрос нашего сотрудничества с МВФ.

При сохранении положительной динамики с МВФ спрос будет восстанавливаться. Надо отметить, что инвесторы не рассматривают Украину отдельно, они смотрят на нас как на emerging markets и в целом оценивают ситуацию и риски в контексте группы стран. Таким же образом ситуация в Турции влияла, когда были качели с назначением в центральный банк. А в контексте Украины, подытоживая, – это факторы Востока и ситуация с продолжением сотрудничества с МВФ.

– Если инвесторы будут продолжать сюда заходить после продления сотрудничества с МВФ, это будет увеличивать объемы денег на украинском рынке. Что вы можете сказать о развитии рынка капитала, и готова ли уже стратегия, о которой вы говорили?

– Если восстановится спрос нерезидентов, то будет, безусловно, приток валюты, и это окажет влияние на валютный рынок. Валютный рынок, как я уже отмечал, в текущем году демонстрирует хорошее самосбалансирование.

Что касается ситуации на рынке капиталов – это также один из ключевых приоритетов для нас. Недавно появился новый руководитель в Национальной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку. Это сейчас наш основной партнер для выработки дорожной карты. Также мы активно сотрудничаем с нашими международными коллегами и финализируем дискуссию по меморандуму по развитию инфраструктуры финансового рынка. Скажу откровенно, это непростой диалог в некоторых моментах, но мы вышли на общий знаменатель и вскоре подпишем меморандум, покажем наши тактические, стратегические цели, к которым планируем двигаться. Вопросы развития инфраструктуры, совершенствования работы Национального депозитария, перспектива «Расчетного центра», создание центрального контрагента будут в фокусе нашего внимания.

– По словам бывшего председателя комиссии, фондовый рынок в Украине уничтожен, и ему всегда говорили о том, что он ничего не делает для его восстановления. Как вы оцениваете сотрудничество с комиссией по восстановлению украинского фондового рынка, и каковы перспективы в этом году?

– У нас фондовый рынок существует. Он мал и сфокусирован в биржевом сегменте преимущественно на рынке ОВГЗ. И это было достигнуто благодаря работе Нацбанка совместно с другими стейкхолдерами. Сейчас нам нужно строить реальный фондовый рынок. Мы активно сотрудничаем с новыми членами комиссии. Мы разрабатываем меморандум, должны подписать НБУ, НКЦБФР, ЕБРР, ACC, USAID. Наше сотрудничество не будет ограничиваться исключительно меморандумом, нам нужно осуществлять комплекс мероприятий. Нам надо наконец начать материализовывать инициативы, прекратить обсуждать, мы должны финализировать договоренности и воплощать их в жизнь, чтобы у нас наконец появился реальный фондовый рынок в Украине. Для этого нам надо развивать инфраструктуру, инструментарий фондового рынка. Сейчас важно также сотрудничество с регулятором для реализации этих тактических инициатив.

– Если говорить об инструментарии, фактически последние лет семь вы перестали принимать в залог любые бумаги, кроме ОВГЗ. Вернетесь ли вы к тому, чтобы брать под залог любые другие облигации?

– Мы уже это сделали. Мы берем под залог и муниципальные облигации.

– А если говорить о векселях?

– Мы будем принимать решение, исходя из риск-менеджмента Нацбанка. Мы должны себя обезопасить. Если мы берем инструмент в качестве залога, мы должны понимать, что не ухудшим свою позицию и в случае негативных событий сможем этот залог реализовать.

Под облигации «Укравтодора» мы также расширили перечень залогов. Но я считаю, что в части залогов под рефин должна быть очень консервативная позиция. Мы не должны попадать в ситуацию, когда Нацбанк будет подвергаться возможности материализации этого кредитного риска. Я однозначно буду этой позиции придерживаться.

Вы понимаете возможные последствия для нас. Даже не только с точки зрения ответственности конкретных сотрудников, но и с точки зрения финансовой позиции учреждения это крайне рискованно.

– Вы говорили о «Расчетном центре» и Нацдепозитарии, которые смогут улучшить ситуацию на фондовом рынке и вообще на рынке капитала. Что будет, когда «Расчетный центр» сдаст банковскую лицензию?

– Это произойдет в июле. Реорганизация «Расчетного центра» – это первый шаг к созданию реального центрального контрагента. Вы знаете, что Нацбанк настаивал на принятии изменений в законодательство, которые будут способствовать конкуренции на рынке. Фактически до принятия изменений у нас существовала монополия Нацбанка через «Расчетный центр» на клиринговую деятельность и смежные функции, что потенциально ограничивало перспективы развития «Расчетного центра».

Мы считаем, что реорганизация позволит оптимизировать деятельность «Расчетного центра». По нашему мнению, ему не так уж и необходимо быть банком. Он должен работать над своей продуктовой линейкой. Недавно был запущен рынок РЕПО с центральным контрагентом. Это такая «первая ласточка», после чего «Расчетный центр» будет работать над новыми инструментами. Тактическая наша задача – это построение и развитие в Украине полноценного центрального контрагента.

– Какие изменения произойдут в Нацдепозитарии и чего ждать рынку?

– Основные задачи для НДУ – активный диалог с участниками рынка, предоставление им полного спектра услуг. Может, будет передача ОВГЗ из депозитария Нацбанка в НДУ. Это важно для дальнейшего развития Нацдепозитария. Они также должны работать, как и РЦ, над линейкой инструментария, который они могут предлагать своим потенциальным клиентам, улучшать свое финансовое состояние не только за счет увеличения комиссий с участников рынка. Как член наблюдательного совета, я активно мониторю ситуацию, а сейчас это формирование управленческой команды.

– Если вернуться к вашей работе в части методологии банковского надзора, чего ждать банкам?

– С декабря прошлого года я курирую этот департамент. Вы знаете, что введен показатель чистого стабильного финансирования (NSFR), который направлен на управление риском ликвидности, чтобы банки больше фокусировались на долгосрочных ресурсах, а не краткосрочных. Им дали переходный период для применения данного коэффициента.

Также мы работаем над ICAAP/ILAAP. Это один из центральных элементов управления рисками для банков в последующие годы. Там тоже будет переходный период для реализации проекта.

Что касается необеспеченного потребительского кредитования, то мы меняем рисковзвешенность – это будет 150%. Это будет способствовать тому, что банки будут более консервативными в необеспеченном потребительском кредитовании.

В перспективе, при условии принятия закона № 4367, практическая имплементация норм также будет одним из основных стримов нашего сотрудничества с банковским сообществом. Это и вопрос буферов капитала, и вопросы совершенствования структуры капитала в соответствии с европейскими требованиями.

– Еще два года назад банкиры мне говорили: «Зачем нам так быстро идти? Большинство европейских стран не приспособилось к «Базель-2», а мы вводим «Базель-3». Зачем, если банковская система слаба? Насколько банки готовы к таким изменениям?

– Мы должны имплементировать лучшие международные практики. Европейское законодательство предусматривает внедрение «Базель-3». Поэтому говорить так неуместно. Украинская банковская система готова к внедрению новых требований по капиталу, совершенствованию структуры капитала. И мы не считаем, что введение этих требований повлияет на капитал в части необходимости докапитализации банков. Ведем диалог с банковским сообществом. У них есть замечания, но есть и положительная динамика диалога. Я не вижу неготовности введения новых требований к капиталу, к его структуре. Это не произойдет на второй день после принятия закона, переходный период – три года, у банков будет достаточно времени, чтобы подготовиться к новым требованиям.

– Некоторые иностранные банки несут потери, постоянно вкладывают в капитал. Многие банки пробовали выйти из Украины во время прошлого кризиса, чтобы вернуть хотя бы половину вложенных средств, и не смогли этого сделать. Сейчас они снова должны увеличивать капитал. Насколько вы считаете целесообразным, интересным и выгодным ведение банковского бизнеса в Украине через два – четыре года?

– Я не считаю, что при условии принятия закона № 4367 и с учетом переходного периода до введения норм по капиталу речь будет идти о необходимости существенного наращивания капитала со стороны банка. По нашим оценкам, если такое наращивание где-то будет, то точечно и не будет по всей системе. Капитал у нас в прошлые годы адаптировался к «Базель-2» под покрытие кредитного риска. Будет введено под операционный риск. Будем дальше двигаться к буферам капитала. Система, я считаю, готова.

Будет ли бизнес привлекательным? Да. У нас большие перспективы и в части кредитования. Есть проблемы в части защиты прав кредиторов. Нацбанк со своей стороны будет все возможное делать для защиты прав кредиторов. А с точки зрения доходности Украина – очень привлекательная юрисдикция для ведения банковского бизнеса даже иностранными игроками.

– Вы предполагаете установление индивидуальных экономических нормативов для банков в зависимости от рискованности деятельности. Вы уже посчитали, к какому количеству банков будут такие индивидуальные требования и насколько они изменят ситуацию?

– Это не является чем-то невероятным. Это соответствует европейскому законодательству в части банковского надзора. Это будет следовать из процесса SREP. Если мы видим, что у банка есть определенные риски, НБУ должен иметь право требовать большего капитала для адекватного реагирования на риски. Что касается расчетов – их пока нет, и на данный момент их трудно сделать.

Мы должны иметь право реагировать, если в конкретном банке по результатам анализа увидели определенные риски. И это соответствует лучшей международной практике. Мы с банками и НАБУ эти вопросы проговаривали и объясняли свою позицию. Насколько я знаю, представители банковского сообщества ее услышали.

– От Нацбанка были заявления о том, что надо вводить индивидуальные ограниченные банковские лицензии. Когда мы это увидим?

– Мы этот вопрос озвучили как одну из наших стратегических инициатив нашим международным партнерам. Наши инициативы охватывают не только вопросы дифференцированных лицензий, но и совершенствование процедур банковского надзора. Что касается последних, то мы будем двигаться вперед и финализировать наше видение после завершения оценки базельскими принципами, о которой я отмечал ранее и которую мы проводим с помощью коллег из МВФ.

По вопросам лицензирования мы также начали дискуссию с МВФ. И я думаю, после завершения самооценки мы к этому вернемся.

– Как вы считаете, стоит ли стимулировать как-то банки к кредитованию не столько населения, сколько экономики, бизнеса – большого и среднего? Чего ждать бизнесу в этом году?

– Банк принимает самостоятельное решение о кредитовании, исходя из своих процедур, своих практик – бизнесовых и риск-менеджмента. Банки должны быть уверены в клиенте, в том, что он будет обслуживать кредит. Никто не может навязать банкам кого-то кредитовать. Мы надеемся, что улучшение ситуации с вакцинацией и торможение коронакризиса будут способствовать возвращению банков к активному бизнесу, и банки будут наращивать кредитование малого и среднего бизнеса. Способствовать этому будет ряд программ государственной поддержки: программа «5-7-9%», введение инструмента портфельных гарантий. Кредитование крупного бизнеса продолжается, и это вопрос решения каждого отдельного банка. Мы ожидаем наращивания банковских кредитных портфелей.