Почему так происходит? Почему НБУ в этих ситуациях выглядит хромой уткой?

Просмотрев много кейсов, могу сказать, что «проблема» заключается в том, что чиновники, в том числе должностные лица Национального банка, должны действовать исключительно в пределах полномочий, которыми они наделены по закону. При этом финансовые учреждения хоть и должны также выполнять действующее законодательство, но все же могут руководствоваться принципом «разрешено все, что не запрещено». Именно этот принцип и позволял финансовым учреждениям создавать элегантные изящные схемы, которые затем НБУ и ФГВФЛ назвали мошенническими и осудили на словах.

ПриватБанк выдавал многомиллиардные кредиты фирмам-бабочкам под залог будущего импорта в рамках законодательства, поскольку такой тип залога был разрешен Нацбанком. Сотрудники банка «Михайловский» в отделениях банка выступали агентами малоизвестных финансовых компаний, так как это позволяет законодательство. «Обнальные» банчки для обналичивания конвертировали миллиарды гривен в доллары и выводили их из страны, потому что действовали в созданной НБУ формальной системе финансового мониторинга. Даже действия состоятельных вкладчиков по дроблению депозитов ради получения большей компенсации от ФГВФЛ в конце концов были признаны легитимными.

Почему же тогда из уст руководителей НБУ и ФГВФЛ звучали обвинения в мошенничестве, а банки называли пирамидами, зомби-банками и помойными банчками? Не только потому, что эти ярлыки очень легко подхватываются СМИ и намертво цепляются к объекту критики, а потому, что НБУ и ФГВФЛ говорили о сути вещей и духе закона, который так дерзко использовали нечестные банкиры.

И когда банкиры пошли в суд, они акцентировали внимание на нарушении Нацбанком буквы закона, формальных норм и регламентов, и ... выигрывали. В ходе судебных слушаний (как бы мы ни относились к судебной ветви власти) оказывалось, что НБУ не соблюдал юридическую чистоту процесса и создавал многочисленные ошибки, как во время процесса национализации ПриватБанка. Или внедрял драконовские нормы, чтобы потом применить их к действиям банков «в прошлом» и вывести их с рынка из-за нарушения правил борьбы с отмыванием, которых на момент нарушения просто не существовало, как в случае банка «Премиум».

Уже не говорим о том, что НБУ в «ручном» режиме использовал норму о том, что проблемный статус дается на период «до 180 дней». И одни учреждения НБУ выводил в последний день этого срока, а другие – в первый. Неудивительно, что суды начали произвольно трактовать эту норму, отменяя решения о неплатежеспособности банков. И этим вызвали в НБУ и ФГВФЛ заметное беспокойство, как в особо сложных случаях Укринбанка и банка «Хрещатик».

В этом кейсе «идеального» периода проблемного статуса ярко проявилось то, что суды фактически не признали за НБУ возможность профессионального суждения и действий широко в пределах предоставленных полномочий. Еще один резонансный пример, когда суды не согласились с профессиональным суждением НБУ, – это дела по обжалованию связанных лиц ПриватБанка. Смешно, но также и потому, что НБУ взял справку «не с того сайта», ПриватБанк проиграл 1 млрд грн семьи Суркисов.

Количество этих «ошибок системы» будет нарастать, даже если больше не будет резонансных событий (банкротств, национализаций, мошенничеств), поскольку и банки, и их владельцы, а также обычные клиенты постоянно видят, что с НБУ можно не только судиться, но и выигрывать иски.

И рецептов для изменения ситуации немного. Или НБУ должен научиться эффективно регулировать, контролировать и наказывать на 100% в пределах полномочий, чтобы «комар носа не подточил». Или суды должны, как и НБУ, научиться смотреть на судебные споры на финансовом рынке шире, чем «пп.5 п.6 ч.2 законодательства не противоречит ли пп.6 п.5 ч.3», и определять суть: действительно ли участник рынка нарушил правила, чем навлек на себя справедливый гнев регулятора.

Без решения этой проблемы мы все чаще будем наблюдать, как «живые продолжают проигрывать мертвым», а шаткое доверие украинцев к регулятору банковского рынка будет продолжать ослабевать.