– С какими целями вы пришли в НБУ в начале года на позицию директора департамента платежных систем? Изменились ли ваши цели после повышения до замглавы НБУ?

– Изначально я ставил перед собой три задачи. Во-первых, я хотел сделать Нацбанк и его процедуры более клиентоориентированными. Во-вторых, дать возможность украинцам открывать счета дистанционно: идентификация проходит удаленно, а документы подписываются электронной подписью. Третий приоритет – это развитие альтернативных видов платежей, например, с использованием QR-кодов.

К этому времени QR-коды уже активно использовали несколько банков в Украине. Я изучал опыт Юго-Восточной Азии, где после появления огромного разнообразия QR-кодов банки и другие участники платежного рынка пытаются их унифицировать. Я ставил перед собой задачу изначально прописать единые правила. И мы уже опубликовали Правила использования QR-кодов при переводе денег между счетами – украинский прототип стандарта QR-кодов. Это, конечно, еще не означает, что услуга «взлетит», но это позволит нам в дальнейшем решать меньше проблем.

– А какие еще альтернативные виды платежей у нас возможны?

– Наши граждане уже привыкли к платежам с использованием карт, хотя многие считают их дорогими. В Европе сформировалась иная культура платежей – со счета на счет. Например, пользователи британской Revolut предпочитают отправлять платежи через счета. Первый шаг в этом направлении в Украине уже сделан: внедрен стандарт IBAN для счетов. Сейчас мы работаем над модернизацией СЭП, над внедрением международного стандарта платежей ISO 20022. Это все приведет к тому, что карточные платежи будут не единственным онлайновым видом платежей, доступным украинцам. Задача регулятора – создать условия для появления новых инструментов. А задача банков, финтеха и учасников рынка – найти и реализовать в обновленных условиях клиентский путь, чтобы это было и удобно, и приятно, и выгодно.

– После того как вы стали заместителем главы НБУ, акценты в вашей работе изменились? 

– После назначения членом Правления НБУ у меня появилось больше возможностей и полномочий. Хотя глобальные задачи остались те же, появились и новые. Но вопрос не в том, на каком уровне иерархии в НБУ ты находишься. Команда НБУ достаточно интересная, продвинутая, и мы всегда рады обмену компетенциями. Мы никогда не говорим друг другу: «Не надо, не лезь туда». Если у меня есть идеи, как изменить что-то на том рынке, который не находится в моей вертикали, я с удовольствием поделюсь ими с коллегами.

– Если вернуться к теме QR-кодов, то они по факту интересны лишь нескольким банкам. Как сделать подобные инновационные продукты действительно массовыми?

– Даже в Китае массовыми инновационные продукты становятся не сразу. Если говорить о QR-кодах, то в WeChat должен был появиться миллиард пользователей. Если пара-тройка банков в Украине работают с QR-кодами, то в этом году или даже в следующем в стране не произойдет платежной революции. Это эволюционный процесс. Опять-таки, сейчас QR-платежи привязаны к платежными картам. Это делает их дорогими. Но если мы говорим о том, что платежи со счета на счет более дешевые, то, вероятно, эти технологии должны срастись. На это тоже необходимо время.

Еще один важный момент. Как современный человек отреагирует на QR-код? Он достанет смартфон и камерой просканирует его. Если банковское приложение клиента способно прочитать QR-код, и в трамвае во Львове ему удалось заплатить за проезд, то это хорошо. Если не удалось, то, скорее всего, он больше никогда этот код читать не будет.

Поэтому мы описали прототип украинской спецификации QR-кода. Это был первый шаг. Сейчас мы делаем некий технический сайт, и в стандартном QR-коде будет прописана ссылка на эту страницу. Что будет в итоге? Любой банк сможет добавить эту ссылку в свое мобильное приложение. Когда мы запустим проект, пользователь сможет считать камерой своего смартфона любой QR-код с зашитой ссылкой, после чего автоматически откроется мобильное приложение, и пользователь произведет платеж.

Это как раз пример того, как НБУ создает условия, помогает участникам рынка. Когда мы описывали QR-код, мы обратились к рынку, который подсказал нам идеи. Конечно, такой продукт также потребует популяризации и вовлечения банков.

– То есть если раньше многие банки упрекали регулятора, что он очень неохотно внедряет различные инновации, то теперь Нацбанк возглавил этот процесс?

– Отчасти да. Ведь когда я работал в коммерческом банке, мне хотелось больше коммуникаций с регулятором. С другой стороны, все розничники из разных банков между собой общаются. Это общение и сейчас продолжается. Для меня очень важно слышать рынок. Эту связь нельзя терять. Ведь каким мы видим классического регулятора? Он роет канал, по которому должна течь вода, и укрепляет стены. Правильный регулятор, по моему мнению, должен смотреть, куда течет вода, и рыть канал именно в этом направлении. Это не значит, что регулятор должен потакать всем желаниям. Задача регулятора – сформировать доверие и уверенность. Платежи, мобильные приложения, платежи часами, BankID – когда этим станут пользоваться? Когда будут уверены, что это безопасно. Укрепление стен – как раз об уверенности в безопасности.

– Каким вы видите переход от платежей с карты на карту к платежам со счета на счет? И когда этот переход может произойти?

– Вопрос о том, когда произойдет переход к платежам со счета на счет, нужно адресовать банкам. Это их желание, их готовность, в том числе по IT-ресурсу. Сейчас банки используют карты, потому что исторически развитие платежных услуг и инфраструктуры в Украине отталкивалось от карт. И все платежные услуги в рознице были «завязаны» чаще всего на карты. Нынешний QR-код настроен в том числе на то, что платеж можно осуществлять со счета, не обязательно задействовать платежную карту.

– Какие затраты в этом случае несут банки? 

– Все банки находятся на разных стадиях. Возможно, для большого банка это сложно и дорого. Если мы говорим, например, о физлицах-предпринимателях, то привязать уже сейчас QR-код к счету можно без проблем.

– Как вы оцениваете текущую инновационность украинского банковского сектора?

– Я считаю, что он один из самых инновационных рынков в мире. Не нужно было приходить на работу в НБУ, чтобы сделать такой вывод. Я знакомился с европейскими коллегами и коллегами из Юго-Восточной Азии – с банками и стартапами, которые там работают и у которых миллионы клиентов. Когда мы показывали им приложения и сервисы, которые есть у украинских банков и украинского финтеха, они говорили, что им до этого нужно еще идти.

– Но драйверами этого процесса в Украине являются лишь несколько банков!

– Это только внешнее впечатление. Когда мы говорим об украинском рынке, то речь идет не только об украинских «китах», которые уже привлекли и продолжают привлекать миллионы клиентов. Развитие рынка – это в том числе о культуре, об ожиданиях, о привычках клиентов. К счастью, в Украине уже достаточно искушенный клиент. И даже новые игроки на этом рынке думают прежде всего о клиентском опыте. Инновации, которые появляются, правильные именно потому, что направлены на оптимизацию: убрать лишний процесс, сгладить лишнюю ступеньку, сделать сервис востребованным.

– Как вы считаете, стоит ли к развитию инновационности банков активнее привлекать финтех-компании и стартапы? Сейчас ведь чаще всего банк все делает самостоятельно.

– Я не могу с этим согласиться. Сейчас банки и финтех очень активно сотрудничают. В Украине уже успешно работают три или четыре необанка, как их называют в мире.

– О создании финтех-песочниц Катерина Рожкова заговорила еще осенью 2018 года. Сейчас создание Sandbox прописано в новой стратегии развития финансового сектора до 2025 года. Есть уже конкретные инициативы в НБУ? Какие задачи будут стоять перед Sandbox?

– На самом деле процесс создания Sandbox небыстрый. Для чего Sandbox создаются в мире и для чего мы хотим ее создать в Украине? Приведу пример. Приходит компания и говорит: «Мы хотим создать вот такой сервис». А этот сервис не описан в законодательстве. Sandbox нужен как раз для того, чтобы под контролем регулятора создавать такие сервисы. Если они заработают, тогда под них прописывают нормативку. Если нет, то так тому и быть, значит, компании нужно подумать над ними еще.

Sandbox – это и технологическая платформа. Мы оцениваем, что нам нужно и какие есть для этого IТ-платформы. Мы уже понимаем, какие изменения нужны будут в законе об НБУ, чтобы этот Sandbox имел право появиться. Мы уже в проектах законов о финуслугах и платежных услугах закладываем регуляторное понятие Sandbox. Для законодательных изменений нужно время.

Для запуска Sandbox у нас есть дорожная карта. И я уверен, что он будет запущен.

Пока его нет, для общения с финтехом в 2019 году при НБУ был создан Экспертный совет по коммуникациям с инновационными компаниями. К нам приходят ребята, делятся идеями, мы их анализируем с точки зрения платежных вопросов, лицензирования, юристы смотрят. Даем советы, что и где нужно изменить им и нам. Пока проекты, которые мы видели (после моего прихода в НБУ мы рассмотрели около десяти проектов), не требовали каких-либо изменений в законодательстве. Максимум – это точечные изменения в наших инструкциях. Есть еще один проект – это уже классический Sandbox, поскольку он касается краудфандинга и р2р-кредитования. Этот вопрос очень сложный, мы над ним работаем.

Но фактически большинство идей касаются улучшения клиентского опыта. Много идей о том, как использовать платежные схемы, механизмы и возможности, чтобы платеж был более быстрым или дешевым. Например, в Revolut основатели нашли, как сделать платеж дешевле. Это позволило им привлечь миллионы пользователей.

– Как сделать так, чтобы платежная система «Простір» стала инновационной?

– Когда меня об этом спрашивают, мне всегда хочется задать встречный вопрос: должна ли она быть инновационной? Приведу пример. Есть автомобиль, а есть электросамокат. Электросамокатов становится все больше и больше, но должен ли быть электросамокат удобным и комфортным, как Mercedes S-класса? У всего есть свое предназначение. И предназначение «Простір» – быть достаточно недорогой платежной системой (по сравнению с международными платежными системами) для украинцев, которая покрывает большинство их потребностей. «Простір» – это еще и элемент национальной безопасности. Это иногда звучит пафосно, но в 2014 году именно «Простір» помог решить некоторые вопросы, связанные с безопасностью денег. В частности, речь идет о выпуске платежных карт для выплат переселенцам.

«Простір» – абсолютно не та система, которая сейчас навязывается административными методами, но она активно развивается. Также мы работаем над новыми стратегическими направлениями развития этой системы, в частности над ее новой функциональностью. 

– Последние два года не видно, что она развивается. Если посмотреть на количество эмитированных карт, то роста практически нет.

– Если сравнивать систему «Простір» с быстро растущими банками, у которых по 100 тыс. новых клиентов, то «Простір» вроде как действительно не быстро развивается. Но, во-первых, еще два года назад эту карту принимали только 80% POS-терминалов и меньше половины украинского сегмента электронной коммерции. А сегодня карта «Простір» принимается в 98% POS-терминалов и 87% банкоматов. 85% электронной коммерции уже принимает «Простір». Во-вторых, «Простір» является отличной системой для простого, дешевого и быстрого старта. В период карантина еще четыре участника подключились к системе «Простір». Теперь у системы 53 участника.

– То есть акцент вы делаете на инфраструктуре, а не на опциях самой карты? 

– Предлагать карту, для которой нет инфраструктуры, нелогично. Нашей первой задачей было создание инфраструктуры, чтобы клиенту стало без разницы, какая у него карта – «Простір» или международной платежной системы. Кроме того, «Простір» обеспечивает более дешевые транзакционные расходы для банков. Интерчейндж «Простіра» – в диапазоне от 1,3% до 1,7%. Сейчас крупные международные платежные системы уже снижают интерчейндж и со временем интерчейндж «Простір» и международных платежных систем может сравняться. И тогда «Простір» станет еще более конкурентным.

Еще есть такое решение, как кобейдж. Мы ожидаем, что до конца года Украина увидит первые кобейдж-карты «Простір» и UnionPay International. Эта карта будет работать как в Украине, так и за рубежом.

– Какой вы видите целевую аудиторию «Простіра»?

– У меня нет быстрого и простого ответа на этот вопрос. Я рассказал об изменениях, которые произошли и происходят. Мы продолжаем обсуждать будущее «Простіра». Вполне вероятно, в будущем «Простір» будет мигрировать из чисто карточной системы в систему, основанную на счетах. Это тоже приведет к изменениям. У нас есть четкое понимание того, что конкурировать с международными платежными системами без новых идей нельзя.

– Как карантин подтолкнул банки и финансовую систему к изменениям?

– Нам немного не повезло, что карантин наступил на два месяца раньше, чем вступили в действие правила, позволившие банкам удаленно идентифицировать клиентов. Но это свидетельствует о том, что вся работа по принятию законов, по подготовке нормативной базы началась вовремя. Карантин заставил некоторые банки ускориться, а некоторые – задуматься.

Кризис привел к падению банковской маржи – процентной, комиссионной, падают доходы. Что нужно делать? Некоторые банки начинают вводить дополнительные комиссии, а можно подумать, как снизить себестоимость операций. Не пора ли цифровизироваться?

Если говорить о платежном рынке, то так совпало, что мы оказались готовы к карантину законодательно. Мы дали банкам инструмент удаленной идентификации. BankID НБУ оказалась востребованной системой.  В целом за этот год произошло очень много событий, как негативных, так и позитивных, которые изменили ландшафт банковского и небанковского платежного рынка.

– Насколько активно банки сейчас пользуются возможностями удаленной идентификации, в том числе видеоидентификации?

– Когда мы только начинали работать над удаленными способами идентификации, то видеоидентификация была ключевым направлением. Она дает минимальный риск и максимальную защищенность. Но этот способ оказался самым дорогим инструментом как для клиента – у него должен быть хороший Интернет и камера с хорошим разрешением, так и для банка – это и стрим, это серверы для хранения информации. И еще вопрос в том, куда это «вшить» – в мобильное приложение или веб-сервис.

Уже во время работы над новым Положением по финмониторингу для банков и небанков стало очевидно, что видеоидентификация «взлетит» не сразу. Буквально в течение нескольких месяцев мы прописали альтернативы для видеоидентификации. В частности то, что при простых способах удаленной идентификации нужно устанавливать лимиты для операций клиента. А для безлимитного обслуживания – использовать более надежные способы. Например, идентификация через BankID НБУ с передачей в банк копий документов, заверенных КЭП (квалифицированной электронной подписью), приравнивается к видеоидентификации или личному визиту. Если идентификация проходит только через BankID НБУ, то клиенту можно открыть счет с лимитом операций 40 тыс. грн в месяц или 400 тыс. грн в год. Большинство украинцев такой способ идентификации устроит.

Еще один способ – идентификация через бюро кредитных историй. У 70% украинских клиентов есть кредитная история в бюро кредитных историй. И методом идентификации, который применили еще в мае два самых быстрых банка, была идентификация через запрос информации в бюро и подтверждение информации через СМС на номер телефона клиента. Чтобы начать работать с банком, этого лимита практически достаточно. Потом уже можно прийти в банк для личной идентификации и снятия лимитов. Это вопрос времени и необходимости.

– Насколько массовой стала удаленная идентификация?

– Я прямо не могу ответить на этот вопрос. Мы не регистрируем количество удаленных идентификаций: в наши учетные системы банки не подают такую информацию. И мы не требуем об этом отдельно отчитываться. Пару месяцев назад мы общались с двумя банками, они говорили, что за месяц у них около 5 тыс. новых клиентов проходят идентификацию удаленно.

Мы сейчас продолжаем совершенствовать наши процессы, чтобы сделать удаленную идентификацию проще как для банка, так и для клиента. Например, сначала мы приравняли подпись стилусом на планшете к личной подписи. Но стилус есть далеко не у всех, поэтому мы приравняли подпись пальцем на планшете к личной подписи.

Далее совершенствуем BankID НБУ. Мы уже перевели систему на коммерческую модель для того, чтобы уравновесить интересы ее участников и дать возможность банкам монетизировать ресурс, вложенный в идентификацию клиентов. Еще адаптируем сайт системы для людей с плохим зрением и под заходы с мобильных устройств. Хотим так настроить систему, чтобы при проведении идентификации через BankID НБУ на телефоне клиента автоматически открывалось имеющееся мобильное приложение банка.

– Каким вы видите будущее BankID? Какой будет система, скажем, через пять лет?

– Сейчас мы скорее пытаемся отвечать потребностям, которые возникают у участников рынка. BankID НБУ является достаточно серьезным если не вызовом, то мотиватором для развития банков, в том числе больших. Сегодня в системе BankID НБУ 47 участников: 22 банка-идентификатора и 25 абонентов, которые предоставляют услуги клиентам. 22 банка – это 87% пользователей банковских карт. Каким я вижу BankID НБУ в начале следующего года? Я хочу, чтобы первая десятка банков-эмитентов подключилась к системе BankID НБУ. Сейчас в системе их шесть, еще пара банков уже в стадии подключения. Их присоединение к системе связано с технологической готовностью. Одного моего желания здесь недостаточно, а административное давление – не наш метод.

В процессе подключения самое главное – готовность банка, который владеет идентификационными данными, делиться ими, причем не только с Минцифрой, например, но и с конкурентами. И это требует определенных изменений в сознании топ-менеджеров банка, поскольку первая реакция часто негативная.

Я считаю, что клиентоориентированным банкам бояться нечего. Но если клиент твердо решил порвать отношения с банком, то он все равно уйдет оттуда, даже если банк не захочет делиться его данными с другими участниками рынка. Клиент перейдет в другой банк. Ему, возможно, будут звонить и просить вернуться. Но какие шансы на восстановление отношений? Минимальные.

Банки могут строить железный занавес, а могут работать над качеством услуг, чтобы клиент даже не смотрел в сторону конкурентов. BankID НБУ, как и открытый банкинг, – это о качестве услуг, о любви к клиенту, о готовности заботиться о нем. И моя задача – убедить банки в том, что если они теряют клиента, то они попросту не соответствуют его ожиданиям.

У нас много идей, как дать системе также новую функциональность. Например, научить ее работать с государственными реестрами, рассмотреть в будущем возможность работы с агентами, подумать о взаимодействии с платежными сервисами. 

– Может ли стать толчком для присоединения новых банков-участников возможность монетизировать информацию о своих клиентах?

– Думаю, да. C 1 июля мы запустили коммерческую модель работы BankID НБУ. Теперь банки получают плату от коммерческого абонента, который предоставляет коммерческие услуги (банка, финкомпании, мобильного оператора), если отдают ему идентификационные данные клиента. За пару месяцев прошло порядка 50 тыс. платных идентификаций.  Были споры относительно справедливой стоимости передачи информации. Мы предложили участникам самим договориться. Пока сошлись на 20 грн – это консенсус, который сложился зимой этого года. Возможно, кто-то считает, что это дешево и одна идентификация стоит, условно, 80 грн. Но важно понимать, что за идентификацию одного и того же клиента банк может получить плату несколько раз.

– Вы рассчитываете, что к BankID НБУ будут подключаться как коммерческие структуры, так и государственные?

– Да, я хотел бы этого. Успех системы BankID НБУ будет заключаться не только в том, что у нее есть масса возможностей, а в том, что она востребована, ею пользуются, в том числе потому что это безопасно. Горсоветы регулярно запускают различные голосования на своих сайтах. Как правило, авторизоваться можно через Google, Facebook и т.д. Но ведь можно очень просто это сделать и через BankID НБУ. И все персональные данные будут надежно защищены.

– С недавних пор Система электронных платежей (СЭП) работает в режиме 23/7. Насколько востребован такой режим? Как дальше будет развиваться СЭП?

– Сейчас около 11% платежей проходят во временном промежутке с 19:00 до 08:00. Этому есть три объяснения. Первое – наше платежное законодательство. Нормативные акты Нацбанка дают слишком большие временные рамки прохождения платежа – до трех дней. Закон о платежных услугах, который заменит устаревший закон о платежных системах и переводе средств, поможет убрать эту норму. И тогда мы придем к тому, что онлайн-платежи станут реальностью.

Второе – это готовность банков к платежам 23/7. За первый месяц роботы к новому режиму подключились 17 банков из 74. С одной стороны, на эти 17 банков приходится три четверти всех платежей. Но если один из этих банков платеж готов выпустить в девять вечера, а другой банк, который должен принять платеж, не подключен к 23/7, то он его увидит лишь завтра утром. А это уже не 23/7.

Третье объяснение – это о востребованности услуги. Когда первые два момента заработают как надо, бизнес и граждане поймут, что платеж можно провести и после окончания рабочего дня, и в субботу, и в воскресенье. И начнут активнее пользоваться такой возможностью.

– Некоторые банки взимают дополнительную комиссию при проведении платежа в послеоперационное время. Для меня, как клиента, ценность такого платежа 23/7 падает.

– Платите вы за такую услугу или нет – это вопрос ваших взаимоотношений с банком. Например, несколько банков постоянно меня спрашивают, когда мы сделаем все платежи онлайн. Эти банки беспокоятся о своих клиентах. И я им очень благодарен. Они действительно понимают, зачем мы занимаемся модернизацией СЭП. Если же банк взимает высокую дополнительную комиссию, возможно, клиенты ему не очень интересны.

– В то же время банки, которые у себя уже подключили эту систему, не видят в ней целесообразности: количество клиентов, которые этим пользуются, минимально. Количество транзакций по выходным и ночью стремится к нулю. Для них самая большая проблема заключается в том, что они в начале рабочего дня вручную задним числом проводят «ночные» операции или операции выходного дня. Ради чего такие сложности?

– Я не считаю, что мы делаем что-то слишком рано. Однажды это сделать будет слишком поздно. Задача банков – минимизировать человеческий фактор. Эти операции должны проводить роботы, а не операционисты. К сожалению, еще не все поняли, что именно так можно сделать.

– Банкиры говорят, что это невозможно.

– Это их мнение. Некоторые говорят, что это невозможно, но даже не пытаются что-то сделать. А кто-то попросту боится. Другие банки – внедряют.

– Что еще будет меняться в СЭП?

– Самое коренное изменение, как мы планируем, может произойти уже до конца 2021 года, – это переход на стандарт ISO 20022. Он совпадет с тем, что СЭП станет круглосуточной. Новый стандарт позволит сделать СЭП стыкуемой с международными системами.

В стандарте ISO 20022 текстовый формат сообщений имеет множество полей. Мы сейчас решаем, какие нужны будут украинским банкам, а какие нет. Новый формат существенно упростит бумажную работу и облегчит жизнь банкам. Нужно только, чтобы банки поняли и поверили в эту идею.

– Переход будет обязательным?

– В какой-то момент ISO 20022 станет единственным стандартом. Я понимаю возможные риски: это и невосприятие банками нововведений, и необходимость усовершенствования IT-систем. Сейчас методологи платежного департамента и IT-департамента работают над модернизацией СЭП. Основное, чем мы будем заниматься в дальнейшем, – это в том числе популяризация нового формата. Я верю, что у нас это получится, и Нацбанк будет восприниматься банками как партнер.

– А что пугает банки в этом переходе?

– Банки воспринимают Нацбанк как строгого надзирателя. Раньше нас упрекали в том, что регулятор наказывает банки по формальным признакам. Но теперь Нацбанк скорее смотрит на суть, чем на форму. Он должен создавать условия, чтобы банкам самим было интересно меняться.

– Что сейчас происходит с проектом «Электронная гривна»? На каком он этапе?

– У нас внешне все выглядит как затишье, потому что мы пока ищем необходимую идею для этого проекта. В проведенном пилоте э-гривна стала альтернативой для розничных расчетов физлиц. Первые вопросы, которые возникают: «Как она будет конкурировать с картой? Почему рядовой украинец начнет пользоваться э-гривной, а не привычной картой или наличными?». Мы пока ищем ответы на них.

На самом деле аналогичные дискуссии идут и в других странах. Самую большую активность в этом плане, как обычно, проявляет Китай. Кто-то смотрит на электронную валюту как на инструмент для крупных корпоративных платежей, кто-то – как на средство для трансграничных платежей, кто-то – как на «вертолетные» деньги. Швеция и Уругвай пытаются работать с ними в рознице. НБУ стал достаточно инновационным банком среди стран-участниц, которые запустили пилотные проекты с электронной валютой. О нас узнали в мире, мы попали в отчеты МВФ и высшую лигу. Мы гордимся такими достижениями. Сейчас мы находимся в постоянном диалоге с центробанками других стран. Все обсуждения на уровне центробанков Франции, Канады, Сингапура, Швеции проходят с нашим участием. Мы высказываем свои мысли и видим те «грабли», на которые наступают наши коллеги. Но ответа на вопрос о том, когда будет запущена э-гривна, у меня пока нет.

– И пока это проект на стадии обсуждения?

– Мы пытаемся нащупать, какие проблемы может решить э-гривна. Ведь любой продукт должен идти от потребности клиента. Мы смотрим, где этот инструмент можно применить. Я переориентировал нашу команду на то, чтобы найти «боли», которые будут решаться этим инструментом. Если они решаются круче всего именно э-гривной, то она «взлетит».

– Зачем Нацбанк изменил правила игры на рынке электронных денег?

– Основное изменение правил состоит в повышении прозрачности. Электронные деньги иногда использовались неправильно. В любой стране есть ограничения для пользователей электронных денег: лимит на владение, оборот, суммы на кошельке и т.д. Есть ограничения и для эмитентов электронных денег. Но кроме них есть и агенты по распространению. У нас вся нормативная база была выписана только для кошельков и эмитентов, но оставались пробелы на уровне агентов. Мы прописали все немного четче, потребовали от агентов разделить счета: для основной деятельности и операций с электронными деньгами. Мы сделали это, чтобы все было четко, прозрачно, понятно.

Еще одно нововведение касается пользователей. Теперь пользователи электронных денег должны быть идентифицированы – это норма из последнего закона о финмониторинге № 361.

– Как будет происходить идентификация?

– Есть кошельки, которые открываются при краткосрочных отношениях, когда не нужно изучать клиента. Для держателей рrepaid-карт идентификация может оказаться не нужна, если выполняются определенные условия (например, суммы операций ограничены 5 тыс. грн). Это может создать небольшие неудобства. Но если честно, этот продукт оказался не слишком востребованным. Многие использовали рrepaid-карты для выдачи ребенку карманных денег. Но сейчас банки имеют другие продукты, которые решают эти вопросы. Кроме того, мы практически финализировали проект закона о платежных услугах, который позволит не только банкам быть эмитентами электронных денег.

– Финкомпании их смогут выпускать?

– Да. Надеюсь, через год мы увидим новых участников.

– А когда вы планируете подать законопроект в Раду?

– Осенью.

– В сферу вашего влияния входит не только кешлесс, но и регулирование операций с кешем. С началом карантина многие бизнесы, которым было запрещено работать, вынужденно ушли в кеш. Доля наличных в экономике выросла. Как это соотносится с политикой кешлесс?

– Во время карантина объем наличных на руках вырос во всех странах. С одной стороны, люди хотят переходить на бесконтактную оплату. Но и бизнес меняет свое поведение, и граждане просто вынуждены увеличивать запас наличных в кошельке. С другой стороны, продажи по картам дорогих товаров не первой необходимости сильно просели. Мы видим, как восстанавливаются сектора экономики. Практически восстановились заправки, супермаркеты, магазины одежды. Когда мы говорим, что наличных денег стало больше в обороте, то понимаем, что и в принципе денежная масса выросла. Доля наличных в денежной массе осталась почти на том же уровне.

Что касается карточного рынка, мы наблюдаем увеличение количества и суммы именно безналичных операций в общей массе операций с картами. Доля по сумме безналичных операций по итогам семи месяцев 2020 года составляет 55%. В начале она была на уровне 50%. По количеству показатель еще выше – 86 из 100 операций происходило безналично, а в начале года – 82 из 100.

– Каким вы видите процесс уменьшения доли кеша? Есть у вас какая-то стратегия?

– Здесь не все зависит от Национального банка. Нужны совместные действия всех государственных органов. Торговец иногда не хочет принимать деньги через терминал, не хочет, чтобы они заходили на его счет. Что может сделать Нацбанк? Мы обсуждаем этот вопрос с банками, с платежными системами, предлагаем разрабатывать программы стимулирования бизнеса для использования POS-терминалов. Одним из вариантов может быть компенсация предпринимателю платы за использование терминала. Еще один вариант – использование новейших технологий, которые позволяют принять платежи на смартфон и удешевляют их.

– Какие изменения в платежном сегменте ожидаются после реализации сплита?

– Например, одно из изменений, которое касается платежного рынка, заключается в том, что кредитные союзы смогут стать членами платежных систем и выпускать платежные карты. В проекте закона о кредитных союзах эта норма будет прописана. Кроме того, мы ожидаем более активного симбиоза банков и страховых компаний.

В целом я не уверен, что «сплит» существенно повлияет именно на платежный банковский сегмент. На самом деле существенно изменит платежный ландшафт не «сплит», а обновленный закон о платежных услугах, над которым мы тоже сейчас работаем. Во-первых, чтобы стать участником платежного рынка, необязательным станет участие в платежных системах. Во-вторых, мы дробим сами платежные услуги: будет семь финансовых услуг и две нефинансовые. За счет того, что эти услуги станут атомарнее и проще, финтех-стартапы смогут сконцентрироваться на том, чтобы «допилить» до совершенства каждую конкретную услугу.

– Когда можно ожидать подачи этих законопроектов в парламент?

– Проекты законов о финуслугах, платежных услугах, кредитных союзах, страховании и другие инициативы НБУ планируется подать в Верховную Раду до конца года. Качественная их проработка требует немного больше времени, чем мы сначала планировали.

– Можете привести пример симбиоза банка и страховой компании? Помимо удаленной идентификации через BankID.

– Страховые компании всегда заинтересованы в новых каналах дистрибуции. Банковские сети и приложения – это те каналы, которые страховые компании могут получить в результате такого симбиоза.

Как взаимодействуют банки с финтехом? Раньше это была конкуренция. Сейчас они поняли, что, работая вместе и сотрудничая, получают больший эффект, в том числе и финансовый. И банки со страховыми компаниями могли раньше смотреть друг на друга как на конкурентов. Ведь страховка – это в некоторой мере конкурент банковскому депозиту. Теперь приходит понимание того, что необходимо сотрудничество.

– Есть несколько банков, которые стоят во главе всех инноваций. Нужно ли стимулировать остальные банки внедрять инновации либо же это будет и рыночный выбор?

– Все произойдет эволюционным путем. Рано или поздно банки осознают: трансформируешься и выживаешь или остаешься на месте и проигрываешь. Но многие уже пришли к пониманию этого.