- НКЦБФР призвала депутатов принять три закона для развития фондового рынка. Причем два проекта уже вносились в парламент, но не были одобрены: о полномочиях комиссии и инструментах рынка капитала. Почему комиссия не могла убедить депутатов поддержать их?

- Даже на самые быстрые процедуры, а законы надо не только прочитать, но и осознать, один год уходит всегда. Законодательным спамингом мы никогда не страдали, поэтому фокусируемся на нескольких законах, которые должны решать очень большой объем накопленных за десятилетия проблем. Мы выделили «три серебряные пули»: фундаментальные законопроекты об инфраструктуре, инструментах и регулировании.

- Депутаты преследуют свои интересы, когда не принимают ваши проекты?

- Нет, законопроекты рассматриваются. Например, № 6303 мы выносили на доработку, а не голосование. В течение последнего года мы детализировали текст. На это ушло много времени, ведь это фундаментальный закон.

- В каких моментах вы пошли на уступки?

- Правки не меняют суть законопроекта, а дополняют, детализируют и делают более ясными и четкими многие положения. Воду в него мы не заливаем. И мы не соревнуемся на скорость – это не спринт, а скрупулезная работа. Мы рассчитываем, что № 6303д будет принят на этой сессии в первом чтении.

- Второе чтение возможно лишь в 2019-м?

- Мы хотели бы и раньше. Но от первого до второго чтения даже по регламенту минимум два месяца: юридические выводы, работа комитетов, проведение рабочих совещаний по доработке текста.

- Многие считают, что НКЦБФР хочет стать вторым Нацбанком: начиная с того, что ваши сотрудники перестанут быть чиновниками, а решения не надо будет юстировать и их действие нельзя будет приостановить в суде. Когда вы будете встречаться с депутатами, как вы будете их убеждать, что № 6303д нужен?

- А чем мы отличаемся от сотрудников Нацбанка? Чем? Мы тоже регулятор финансового сектора. Как мы можем себе позволить, чтобы одна часть финансового сектора оставалась недорегулированной, а другая – регулировалась по другим стандартам? Это означает, что люди, которые пользуются услугами одних и других, не получают равноценного качества надзора. Их интересы не защищены регулятором. Я уверен, что у депутатов нет цели оставить лазейки, чтобы людей обманывали на каком-то рынке.

Что касается полномочий, то полномочия – это не «второй Нацбанк», полномочия те же: получать документы своевременно, иметь возможность добиваться этих документов, обеспечивать своевременность принятия решений. Мы сейчас не боремся за то, будут юстироваться наши решения или нет. Проблема не в самом факте юстирования, а в том, чтобы не было подмены понятий: Минюст – это не регулятор. Он должен заюстировать документ, но не менять его суть. А Минюст в предыдущие годы мог сказать, что его «не устраивает тот или иной посыл».

- В законопроекте № 6303 была фраза о том, что ваши акты не проходят регистрацию в Минюсте, но в проекте № 6303д ее уже нет. Что изменилось?

- Наша задача – не отстоять ту или иную функцию, а четко сформулировать, у кого какая функция: регулятор должен принимать регулятивные решения, а Минюст регистрировать эти решения – и эта функция остается. Из-за отсутствия четких правил этот процесс затягивался раньше на несколько лет, например, внесение изменений в депозитарные нормативы, документы по корпоративному управлению. Мы теряли полтора – два года с момента принятия закона! О чем речь?

Участники рынка, инвесторы должны иметь возможность прогнозировать, в каком горизонте изменения: предусмотренные законами, будут отражены на уровне нормативки. Они не должны гадать, в этом или следующем году им покупать IT-систему. Эта неопределенность как круги на воде расходится по всем. Поэтому № 6303д структурирует процесс принятия решения: от формирования концепции регулятором, ее обсуждения, подготовки проекта нормативного акта, его обсуждения и принятия в течение 20 дней, а затем регистрации.

- И сколько времени будет занимать регистрация?

- Регистрация – один день, потом обнародование на нашем сайте и в базе Минюста.

- И документы, которые зависали в Минюсте на два года, пройдут его за день?

- Да, время сокращается.

- В проекте № 6303д усиливается подотчетность НКЦБФР парламенту: депутаты будут участвовать в отборе членов НКЦБФР и войдут в бюджетный совет. Эти нормы необходимы, чтобы побудить парламентариев поддержать закон?

- У нас есть четкие принципы, которые мы должны отразить в законе, в частности принцип ответственности – accountability, подотчетность. Мы не придумывали ничего нового, не пытались создать наш национальный велосипед. Мы и сейчас назначаемся президентом и подотчетны Верховной Раде. Новый орган – бюджетный совет – будет утверждать готовящийся нами проект бюджета на основе среднесрочной перспективы на три года. Появится предсказуемость бюджета НКЦБФР и ее регулярный аудит.

- Депутаты – это один из стейкхолдеров этого процесса, второй – участники рынка. Проводили ли вы консультации с ними, поскольку они опасаются, что комиссия, получив новые полномочия, сможет блокировать работу любого профучастника?

- Знаете, в мировой практике регулятор имеет право блокировать работу любого профучастника, который вредит рынку и нарушает закон. Потому что регулятор в первую очередь представляет интересы потребителя, а не посредника. Что касается коммуникации, то у нас было огромное количество круглых столов, конференций, в том числе международных, презентаций концепций, новых стандартов надзора и регулирования.

Нам важно, чтобы участники рынка, они же посредники, понимали, что регулятор – не лоббист для определенных преференций на рынке. Роль регулятора – устанавливать четкие, понятные правила и обеспечивать выполнение этих правил. Интересы инвестора и потребителя первичны. Финансовый рынок и финансовые услуги сложные, потребитель не всегда обладает достаточными знаниями, чтобы понять все нюансы. Поэтому регулирование во всем мире является очень важным элементом финансового рынка и дорогостоящим. Мы проделали большую работу для объяснения и продвижения этих принципов.

- В доработанном законопроекте появился представитель СРО в комиссии по отбору членов НКЦБФР, четко прописаны регламенты проверок и принятия решений. Все это необходимо, чтобы рынок не опасался будущих изменений?

- Ясность нужна всем, а больше всего – инвестору и потребителю. Когда он будет понимать, что его посредник работает по четко регламентированным правилам, у него будет больше доверия к нему и к рынку. Это то, что нужно всем, – больше ясности и четкости. А не ограничений, чтобы загнать кого-то в угол.

Сейчас у регулятора отсутствует возможность остановить работу участника, который нарушает права инвестора, наносит ему экономический и финансовый вред, предоставляя неверную информацию, вводя его в заблуждение. Также мы ограничены в действиях в отношении тех, кто предоставляет вам инвестиционные услуги, но не имеет на это лицензии. Закон позволит нам пресекать такую деятельность, сдерживать появление финансовых пирамид, которые периодически появляются на нашем рынке с разного рода предложениями.

- Сейчас вы должны писать заявление в полицию, и они уже должны выяснять…

- А полиция не понимает многих вещей. Очень часто они оперируют совершенно другими нормами Уголовного кодекса, они не мыслят финансовым правом. Более того, они не могут вернуть деньги людям, потому что когда они разберутся в вопросе, уже, как правило, упущено время.

- При этом из законопроекта убрали норму о том, что представителя комиссии обязаны привлекать к участию в обысках.

- Мы оставили норму, что мы – специалисты в уголовном процессе. Этого достаточно.

- В законопроекте дополнительно указано, что полиция при расследовании дел по двум статьям УК – по манипулированию на фондовом рынке и использованию инсайдерской информации – должна запрашивать выводы по вашей проверке.

- Не совсем так, нас должны привлекать как специалиста в этом процессе.

- Но в обысках вы участвовать не сможете?

- Закон этого не запрещает. Я не вижу в этом практическую проблему.

- В законопроекте № 6303д комиссия обязуется не заходить с проверками до 9 утра и после 18 вечера. Никогда подобных ограничений не встречал. Что это за ноу-хау?

- Такая излишняя детализация, на мой взгляд, абсолютно неприемлема на уровне закона. Но народные депутаты решили ее добавить. Однако хочу подчеркнуть, что мы хотим уйти от проверок, вместо них перейти к оцениванию и рекомендациям. При этом наши рекомендации будут достаточно твердым указанием устранить выявленные проблемы. О чем это говорит? О том, что после получения рекомендаций ответственность за их выполнение лежит на компании. Если в результате их невыполнения для кого-то возникнут последствия экономического и финансового характера, это станет доказательством нанесения ущерба.

- Вторая существенная часть законопроекта № 6303д посвящена платежам надзора. Рынок протестовал против них, а потом вы некоторые нормы изменили. КУА и депозитарные учреждения убедили вас, что нельзя взимать платежи надзора в процентах от активов в управлении и номинальной стоимости хранимых ЦБ, а надо, как у других участников фондового рынка, – в процентах от чистого дохода?

- Это не вопрос убеждения, а вопрос гармонизации. Их пожелания были учтены с точки зрения практической части. Они посчитали, что всем будет проще платить взносы с чистого дохода. Мы не возражаем. Для нас важна не форма, а результат, чтобы данная плата за надзор соответствовала уровню затрат, которые несет регулятор.

- Пересчитанный прогноз доходов от платежей надзора сократился или вырос?

- Мы не пытаемся подогнать нормы под какую-то цифру. Мы пытаемся установить систему, которая позволит нам выйти на устойчивый уровень финансирования в течение трех-пяти лет. Сейчас мы можем только предположить, какой уровень финансирования получим, исходя из этой нормы. Система взимания платы построена на основе действующего рынка и предсказать ее результаты в будущем крайне сложно. Потому что рынок в будущем существенно поменяется по причине появления новых инструментов, европейских требований к участникам рынка. И деятельность многих будет перепрофилирована.

- Участники рынка могут заняться минимизацией своего чистого дохода, чтобы по факту регулятор не получил платежи надзора?

- Дороже будет заниматься минимизацией, чем платить за надзор.

- Бюджет НКЦБФР на этот год составил 125 млн грн. Если бы платежи надзора взимались с начала текущего года, сколько бы комиссия уже получила сверху?

- Новая система позволила бы нам увеличить бюджет вдвое. Мы смогли бы в том числе сократить разницу с заработной платой сотрудников НБУ, потому что плата за труд на идентичных позициях должна быть идентичной.

- В законопроекте предусмотрено, что зарплата главы комиссии составит 50 МЗП – сейчас это даже меньше 200 тыс. грн при зарплате главы НБУ свыше 300 тыс. грн. Членам комиссии предлагается 40 МЗП.

- Большая разница в заработной плате не руководства, а среднего и выше звена руководителей. У директоров департаментов, начальников отделов огромный разрыв по оплате труда их коллегами в НБУ, многократный. Необходимы средства на обучение, на повышение квалификации, на техническое оснащение, потому что большой объем работы делается вручную, время и труд людей используется неэффективно.

- В законопроекте говорится, что зарплаты сотрудникам будут платиться из общего фонда госбюджета, значит, платежи надзора пойдут на закупку ПО?

- Они будут зачисляться в спецфонд и тратиться на заработную плату и техническое обеспечение.

- Что вы конкретно имеете в виду под техническом обеспечением? Закупить сканеры в каждый кабинет? Чего комиссии срочно не хватает?

- Аналитических систем, систем хранения данных, систем защиты информации от внешнего и внутреннего вмешательства, систем управления рисками. Есть потребность в десятках сложных автоматизированных аналитических систем. Нам нужно повышать эффективность работы людей.

- В этом году госбюджет вам выделил 3 млн грн по графе «бюджет развития». На что тратятся эти деньги?

- Сейчас мы увеличили эту сумму на 5 млн грн. Перераспределили их из сэкономленных средств и полученные деньги направили на повышение системы пожаротушения и противопожарной безопасности. Плюс внедряем комплексную систему защиты информации, закупаем новые сервера и технику. Из более существенных элементов мы наиболее продвинулись в апгрейде нашего ГП «Смида», которое ответственно за раскрытие информации на рынке. С 2019 года мы полностью уходим от выпуска бумажных изданий. Информация будет раскрываться только в электронном виде. «Смида» будет поддерживать всю электронную систему в стране по раскрытию данной информации. Это одна из сложнейших систем, которую нам удалось закупить. Мы нашли финансирование, чтобы ускорить этот процесс.

- Речь о грантовом финансировании?

- В том числе. Мы дали возможность ГП приобрести систему, в основе которой лежит прогрессивная технология, позволяющая обрабатывать информацию на другом уровне.

- Бюджет комиссии на этот год составил 125 млн грн, а на следующий год Минфин вам согласовал всего 135 млн грн. Почему так мало?

- Мы запросили порядка 200 млн грн, а получили 135 млн грн. Но рано или поздно мы должны будем прийти к модели финансирования надзора за счет участников рынка. Надзор за финансовыми компаниями не должен осуществляться из денег госбюджета, их лучше направить на социальные статьи – финансирование медицины, образования, пенсионные нужды. Участники финансового рынка должны сами платить за надзор, который они получают.

- Есть ли план Б, если проект № 6303д долго не будут принимать или завалят?

- Если ничего не менять, рынок лежит и будет лежать на том же уровне развития.

- А будете подключать «тяжелую артиллерию», например, МВФ?

- МВФ уже высказывался в поддержку этих изменений. Но вопрос ведь не в статусе, который придает закону внешний партнер страны. Мы сами для себя должны решить, будем ли мы среди стран, которые адаптируют и принимают единые нормы надзора. Или мы будем «банановой республикой». На сегодняшний день на рынке ценных бумаг Украина воспринимается «банановой республикой»! Я много раз говорил: мы – кэптивный регулятор на схематозном рынке.

- Думаете, эти аргументы подействуют на депутатов?

- Если все четко понимают цель, то не вопрос, будет закон принят завтра или послезавтра. Мы можем прийти к этому через полгода – год, но мы должны к этому прийти.

- В приоритетном пакете законопроектов, о котором заявила комиссия, нет законопроекта № 2413а по разделению функций (сплит) Нацкомфинуслуг.

- Если чего-то не было, то это не делает его менее приоритетным.

- Сплит – это ваш приоритет или Нацбанка?

- Это наш с Нацбанком приоритет, но о нем мы и так много говорим.

- Верите ли вы, что закон о сплите все-таки примут?

- Абсолютно! Это неизбежно. Мы подписали Соглашение об ассоциации с Евросоюзом, и поданные в Раду законопроекты в очень большой степени позволяют нам реализовать все требуемые евродирективы, постепенно продвигая их в наше законодательное поле.

- Если сплит примут, стоит ли через некоторое время начать обсуждать идею мегарегулятора или сконцентрироваться на развитии двух независимых регуляторов?

- Мы должны обеспечить постоянное повышение эффективности работы регулятора. Это работа, которая никогда не заканчивается. На сегодняшний день объем проблематики гораздо шире, чем просто дискуссия о мегарегуляторе. Мы с НБУ понимаем, что у нас даже существующая модель не может совладать со всеми рисками. Что же касается системы надзора за функционалом Нацкомфинуслуг, был предложен законопроект № 8415 для повышения полномочий в надзоре за страховщиками. Но он в любом случае не решит всех проблем.

- Отдельно депутаты подали согласованный с вами проект № 9035 об инструментах фондового рынка, того самого рынка, которого, по словам его участников, сейчас нет. Ярким примером его умирания стала остановка торгов акциями в июне на «Украинской бирже», когда стало понятно, что в Украине исчез рынок акций.

- Его и не было.

- Была видимость, а теперь и ее нет.

- Правильно, так зачем нам видимость? Рынок измеряется не количеством посредников, а количеством инвесторов. А у нас участников рынка больше, чем инвесторов!

- … а инвесторов нет.

- Аллилуйя!

- Комиссия надеется на то, что после принятия проекта № 9035 в Украине появятся новые инструменты и в нашу страну потянутся нерезиденты?

- Эти инструменты уже есть: участники, которые подписывают своп-договоры по валюте и процентам, агрокомпании и энергокомпании, которые уже торгуют своей продукцией. Но в этих сегментах нет наших участников рынка. Компании и инвесторы уже заключают деривативы на внешних рынках, просто мы их вводим в наше правовое поле, хотим, чтобы они заключали свои финансовые договоры не в английском праве, а использовали наше национальное. Мы хотим догнать остальной мир, от которого безнадежно отстали. Мы, к сожалению, в рейтинге Всемирного банка 128-я страна из 130 по уровню регулирования рынка. За нами только Йемен и Сирия, в которой не существует никакой регуляторной системы на рынке ценных бумаг.

- Какие рынки получат толчок к развитию после принятия закона?

- Товарные, рынки деривативов и долговых ценных бумаг.

- ОВГЗ составляют основу рынка долговых ценных бумаг. И участники рынка констатируют, что эти бумаги могут использоваться для легализации капитала, когда ценные бумаги покупаются или продаются по ценам значительно ниже или выше рынка для искусственного возникновения прибыли у одной стороны сделки.

- Закон это позволяет.

- Это сделки без видимого экономического смысла, может, стоит поменять закон?

- Есть структурные проблемы, а есть налоговые. Ввели налоговую ставку, чтобы люди инвестировали в ОВГЗ. Люди инвестируют. При этом используются такие механизмы, чтобы кому-то создать большой доход, а кому-то – убыток. Чтобы предотвратить такие моменты, нам надо построить более качественный рынок ОВГЗ. Для того чтобы вы не могли продавать низко, а покупать дорого, или наоборот, нужен принцип best execution, когда торговец не может продать клиенту существенно ниже рынка. Ведь это нечестно.

- А это можно регулировать?

- Да, торговец должен обеспечить клиенту наилучшую цену. Но у нас ценообразование на ОВГЗ, к сожалению, не очень четкое и понятное. Есть и другая проблема – большое количество эмиссий. Мы запустили с Минфином рынок маркет-мейкеров, когда финансовое учреждение должно торговать ОВГЗ в обе стороны. Это существенно сузит спреды на вторичном рынке и создаст кривую доходности, которая основывается не на исторических данных, а на текущих котировках ОВГЗ. Это позволит определить честную стоимость инструмента. И мы получим: А – индикатор, Б – требование лучшей цены для клиента. Тогда сделки, о которых вы говорили, потеряют смысл, а мы сможем говорить, что они не отвечают нормам.

- Эти правила надо вводить до запуска второго уровня пенсионной системы, ведь пенсионные накопления – это существенный источник спроса на госбумаги, а поэтому вопрос справедливого ценообразования на них будет стоять остро? Ведь клиент Пенсионного фонда не должен думать, что на рынке бумага стоит 102% от номинала, а управляющий активами почему-то покупает ее у кого-то за 106%.

- Мы никогда не поймаем всех злоумышленников. Нам необходимо построить постоянную систему противодействия манипулированиям, неэтическим действиям, впариванию клиентам каких-то бумаг по непонятной цене. Конечно, такие вещи происходят сегодня не только у нас, но и в Америке, и Европе. Однако там ответственность за них другая и система гораздо более зрелая, чтобы предотвратить это или выявить очень быстро.

Второй уровень пенсионной системы мы готовы запускать, но для этого нужно не только исправить недостатки по ОВГЗ – надо выписать все правила, а они очень сложные, отстроить систему. И она сразу тоже не заработает, не обогатит всех. Это постепенное накопление. Люди должны осознать, что это им нужно и это позволит им подготовиться к старости.

- Сейчас суммарно 85% активов НПФ приходится на депозиты и ОВГЗ. После запуска второго уровня структура пенсионных накоплений изменится?

- В мире 50% всех активов пенсионных фондов держатся в государственных долговых бумагах. Поэтому государственные ценные бумаги являются ключевым инструментом. У нас по закону НПФ могут до 50% средств инвестировать в ОВГЗ и до 50% на депозиты. Но даже в тех странах, где нет подобных ограничений, общий тренд для длинных накоплений такой же. Инвестиции в акции и другие активы осуществляются уже на этапе диверсификации.

- Как активно вы развиваете ваши персональные накопления в НПФ?

- Неактивно. К сожалению, сейчас НПФ не способ реально эффективного накопления.

- Ваша супруга год назад купила ОВГЗ на 1 млн грн. Это вы ее убедили, что госбумаги – это хороший инвестиционный инструмент?

- Она консультировалась со своим специалистом, который занимается управлением ее средствами. Любой человек, обратившись к инвестиционному консультанту, должен быть уверен, что его не обманут и не воспользуются тем, что он не может каждый день проверять состояние своих инвестиций. Для этого на рынке и должен быть полномочный регулятор.

- Проверяете ли вы тщательнее управляющего своего НПФ?

- Все лицензиаты получают одинаковый надзор. Если вам кто-то скажет, что компания, с которой я в прошлом работал, получает какие-то преференции, то, пожалуйста, публикуйте эту информацию.

- Глава комиссии Тимур Хромаев – это человек с рынка, член комиссии Дмитрий Тарабакин – тоже с рынка. Какие механизмы внутри комиссии делают невозможными поблажки компаниям, с которыми вы были аффилированы?

- Многое описано в наших внутренних документах, но это еще и этические моменты. Все компании, где мы в прошлом работали, проходят абсолютно те же процедуры, что и все остальные. Компании, в которых работали мои коллеги, попадали и под проверки в делах о манипулировании, все они были проверены. И в этом нет трагедии, наоборот, это повышает уровень этики и культуры.

- То есть вы не можете индивидуально что-то решить по «АРТА Ценные бумаги»?

- У нас есть принцип, что я, как глава, не рассматриваю дела по этой компании, этим занимаются мои коллеги. А Дмитрий, например, точно не будет рассматривать дело, связанное с его бывшим работодателем. Это прописано на уровне процедуры избежания конфликта интересов.

Подписывайтесь на новости FinClub в Telegram, Viber, Twitter и Facebook.